Туман над Парагон-уок - [17]

Но теперь Шарлотта должна была уживаться с соседями, учиться готовить, стирать, убирать дом, покупать в лавке продукты — и прежде всего нужно было научиться общаться с окружающими для взаимной пользы. Для нее соседи были всем в те долгие дни, когда Питт уезжал по делам, — живые голоса, жизнерадостный смех, своевременная помощь, когда она не знала, как управиться с теми или иными делами, когда у Джемаймы начали резаться зубки, а она терялась, не зная, что делать… Здесь не было сестер милосердия или нянек, которых можно было позвать на подмогу, — только миссис Смит с ее бабушкиными лекарствами и многолетней практикой. Ее простота и покорная смиренность перед трудностями поначалу очень раздражали Шарлотту, но терпение соседки, а также ее уверенность и знание того, что нужно делать в случае небольших домашних неприятностей, чему Шарлотту никогда раньше не учили, примиряли последнюю с этими качествами миссис Смит.

Началось все с того, что вся улица считала Шарлотту высокомерной, равнодушной и холодной, не догадываясь, что она сторонилась соседей из-за своей застенчивости — так же, как и они стеснялись ее. Прошло почти два года, прежде чем они приняли новенькую. Беспокоило то, что местные были — по-своему, конечно — такими же чопорными, как мама и ее друзья; они так же пытались задрапировать с помощью жантильного обращения неприятную правду и обидную социальную разницу, проявлявшуюся на каждом шагу. Шарлотта легко могла ненамеренно обидеть их каким-нибудь своим суждением, совершенно невинным.

Мамина гостиная ушла в далекое прошлое: вечерние чаи, вежливые визиты, обсуждение свежих сплетен, стремление узнать что-то новенькое о возможных женихах, слухи о проступках других мужчин — и все это, как всегда, в многословной, пустой манере. Но теперь Шарлотта должна вновь стать светской дамой, достаточно приемлемой для общества Эмили.

Она поспешила домой, где переоделась в серое муслиновое платье с белыми разводами. В прошлом году Шарлотта сэкономила на домашних расходах немного денег — и сделала себе этот наряд. Фасон платья был простым, зато оно еще не слишком вышло из моды. Поэтому она и выбрала его, чтобы не сильно отличаться от остальной публики на улице.

В десять часов утра было уже жарко, когда Шарлотта вышла из наемного экипажа на Парагон-уок, поблагодарила кучера, заплатила ему и медленно пошла по гравийной дорожке к дверям дома Эмили. Она решила не озираться по сторонам — мало ли кто увидит ее… Здесь всегда кто-то был поблизости — служанка, смахивающая пыль с окна и от скуки мечтающая о чем-то; мальчишка-слуга, бегущий куда-то по заданию хозяйки; кучер или помощник садовника…

Дом был большой, после ее жилища казавшийся настоящим дворцом. Он был построен для хозяев с детьми и для родственников, которые могли неожиданно приехать на время балов, а также с учетом полного штата слуг.

Шарлотта постучала в дверь — и вдруг почувствовала себя ужасно оттого, что сейчас разочарует сестру. Их жизни стали настолько разными с того времени, когда они жили на Кейтер-стрит, что они наверняка стали чужими друг другу. Даже со времени дела на Калландер-сквер прошло уже больше года. Тогда они были близки перед лицом общей опасности — и общего азарта расследования. Но тогда события не происходили в доме Эмили, в окружении ее друзей…

Шарлотта ошибалась, когда думала, что серый муслин будет соответствовать событию, — он был скучным; кроме того, имелась небольшая неровность на кружевах, что указывало на места починки. Она не подумала о том, что теперь у нее красные руки и ей лучше не снимать перчаток — на всякий случай. Эмили обязательно заметила бы — ведь у Шарлотты всегда были очень красивые руки, которыми она так гордилась.

Дверь открыла служанка; в ее лице сквозило удивление, когда она увидела незнакомку.

— Доброе утро, мэм?

— Доброе утро, — Шарлотта выпрямилась и заставила себя улыбнуться. Она должна говорить медленно. Было бы глупо нервничать, навещая собственную сестру, при этом младшую. — Доброе утро, — повторила она. — Будьте добры, информируйте леди Эшворд, что ее сестра, миссис Питт, пришла ее навестить.

— О, — глаза у девушки расширились. — О, да, мэм. Не хотите ли зайти, мэм? Я уверена, что леди будет рада видеть вас.

Следуя за девушкой, Шарлотта вошла в дом. Она прождала в будуаре всего несколько минут, перед тем как туда ворвалась Эмили.

— Шарлотта! Как я рада видеть тебя! — Она положила руки на плечи сестры и обняла ее. Затем сделала шаг назад, прошлась взглядом по серому муслину и посмотрела Шарлотте в лицо. — Ты выглядишь замечательно. Я намеревалась навестить тебя, но ты наверняка знаешь, какое ужасное событие здесь произошло? Томас тебе все расскажет об этом. Слава богу, к нам это не относится. — Она содрогнулась и отрицательно покачала головой в знак отрицания. — Это, наверное, звучит ужасно бессердечно? — Она снова повернулась к Шарлотте, глядя на нее виноватыми глазами.

Шарлотта, как всегда, была прямолинейной и честной.

— Вероятно. Но это же правда, что тут говорить. Ужас вызывает трепет и возбуждение — до тех пор, пока он не касается нас. Люди будут говорить о том, как это страшно и как простое упоминание об этом расстраивает их выше всех мыслимых пределов.