Туман и дракон. Книга первая - [63]

Тем временем прекрасно выспавшийся граф Дракула открыл глаза. Откинул крышку гроба, сел и сладко потянулся. Он легко спрыгнул на пол. На улице уже сгущалась тьма, и графу хотелось перекусить. А потом следовало помочь бежать из дома скорби этому полоумному, Ренфильду. Ведь сегодня как раз вечер пятницы…

Он встряхнул и расправил плащ, накинул его на плечи и совсем было собрался выходить, как вдруг в его голове словно что-то щелкнуло: мысленным взором вампир увидел странный зал, сборище мужчин в балахонах. Сперва граф немного опешил; но потом его осенило – он же смотрит глазами Ренфильда! Поскольку Ренфильд поклонялся ему, Дракуле, и провозглашал своим повелителем, между ними установилась телепатическая связь. Да и граф, признаться, как-то попробовал чуточку крови бывшего адвоката, после чего его долго мутило, ибо вкус и качество были преотвратные… Тем не менее, связь была подключена.

Сейчас Ренфильд как раз мысленно взывал к нему, благодаря чему вампир был в какой-то степени в курсе происходящего с милейшим зоофагом. Дракула слегка удивился – обычно все срабатывало, когда призывал кого-то он, а не наоборот – но, видимо, оттого, что Ренфильд был все же не в своем уме, связь действовала несколько по-иному.

Обдумав этот момент, граф вдруг спохватился: «Стоп! Он же должен ждать меня в лечебнице…» Дракула сосредоточился на картинке, пытаясь понять, куда занесло Ренфильда. Через пару секунд все стало ясно: Ренфильд был уже в особняке, на собрании. «Черт! Как он смел меня не дождаться, чокнутый мухоед! Сам сбежал, видите ли! Теперь его наверняка уже ищут». Граф изрядно рассердился, но потом рассудил, что все пока что не так уж плохо – Ренфильд-то добрался до места и сейчас наблюдает за происходящим. Не стоит пока ничего предпринимать. Лучше сначала узнать, что же творится в особняке.

А творилось там нечто из ряда вон выходящее.

Ренфильд очень долго внимал белобалахоннику, вещавшему о величии Ордена, о важности священной миссии и об уничтожении злых сил, мешающих праведному делу. Бедный адвокат уже почти заснул – стоя, с открытыми глазами. От голоса оратора шумела голова, тело будто налилось свинцом. К тому же становилось душновато – вентиляция в подвале была слабая. От окончательного провала в сумеречное состояние меж сном и явью замученного зоофага спасал лишь периодический стук оратора кулаком по трибуне для придания речи еще большей выразительности. Если бы не эти глухие «бум», Ренфильд просто свалился бы на пол, задремавши.

Ко всему прочему аудитория затянула какое-то заунывное песнопение на латыни. И вдруг… прямо у ног бывшего адвоката пробежала крыса… затем вторая, третья… целая группа крыс! Ренфильд мгновенно проснулся. Остальные тоже заметили животных: песнопение оборвалось, с разных сторон послышались крики удивления, чертыханье. А крысы всё прибывали. Началась толкотня; публика заметалась, пытаясь уничтожить животных с помощью собственных ботинок. Ругань усилилась. Ренфильд, вытаращив глаза, смотрел из своего угла на все прибывающую волну крыс – серых, жирных и невозмутимых. Его начало бросать в жар. А следом за крысами прямо из ниоткуда материализовались вдруг полчища рыжих тараканищ. В зале творилось уж вовсе невообразимое – люди в балахонах метались, топтали живность ногами; некоторые выкрикивали проклятия, подобающие разве что извозчикам, а никак не почтенным магам…

Несколько особенно наглых грызунов забрались прямо на трибуну, где в оцепенении застыл белобала-хонник. Увидев животных, неспешно трусящих прямо перед его носом, он вдруг сорвал со стены ближайший пентакль и с размаху саданул по хвостатым интервентам. Шмяк! – одна крыса осталась лежать на черном бархате. Глядя на это, и другие маги последовали его примеру – принялись молотить крыс пентаклями.

Вскоре люди начали выигрывать сражение: количество крыс поуменыпилось. Многие грызуны трагически погибли под ударами ботинок и тяжелых магических принадлежностей. Ренфильда уже трясло: он смотрел на все это изобилие мохнатых существ и всеми фибрами ощущал, сколько же в них теплой крови, жизни… и в этих рыженьких, шустрых насекомых – тоже. Вон они какие активные! Мысли путались. «Котенок… крысы… птицы… хочу жить вечно», – бормотал он сквозь зубы, раскачиваясь взад-вперед. Он уже забыл, где он и зачем сюда пришел.

Наконец Ренфильд не выдержал. Страстно выкрикнув: «Кровь – это жизнь!» – он ухватил ближайшую крысу, не успевшую унести ноги, и впился в нее зубами. Крыса заверещала от боли, извернулась и, тяпнув зоофага за палец, шлепнулась на пол и удрала. Ренфильд, поводя уже совершенно безумными глазами, поймал таракана и сунул в окровавленный рот. Все это было проделано быстро и профессионально: ведь бывший адвокат не первый раз закусывал подобным образом.

Люди в балахонах уставились на него. Остатки крысиного воинства были забыты. Зоофага окружила группа недоумевающих джентльменов.

Один из балахонов подошел поближе.

– Это что такое?

– Кровь – это жизнь, – наставительным тоном ответил Ренфильд и улыбнулся. – Я буду жить вечно. А вы – нет.

Балахон попытался схватить Ренфильда за руку, но получил от него коленом в пах, и, застонав, скрючился дугой.