Тульский – Токарев - [11]

– А… куда понятых дели?

Арцыбашев открыл правый глаз:

– Так дежурный следак вроде приехал…

Женя кивнул и тихонько прикрыл дверь. Постояв в коридоре и потерев виски ладонями, он начал дергать дверные ручки всех кабинетов подряд. На последней двери Жаринов психанул и в свою комнату влетел уже злой, как черт. С досады Женя подсек рукой бумаги на столе – привыкшие, они устало слетели на пол. Жаринов сел на стол и закурил. Тут же встал, начал собирать листы. В кабинет постучали. С последней дикой надеждой Женя метнулся к двери: на пороге стоял опер из квартирного отдела. Надежда выпала из рук вместе с бумагами, разлетевшимися теперь уже по коридору. Квартирный опер, с ходу прочувствовав настроение, стал помогать – больше комкая, чем собирая листы:

– Что? Опять не слава богу?

Женя сглотнул с усилием ком в горле:

– Через мою проходную только что вынесли семиметровую трубу…

Опер, не удивляясь (в УРе вообще редко удивляются), посоветовал:

– Тогда – гони за вазелином.

Пару бумаг им помог поднять с пола какой-то незнакомый дядька, видимо кем-то вызванный в ОУР. Жаринов, забирая у него листы, строго сощурился:

– Так… Сов. секретно… Ознакомился?!

– Так ведь… Я же – случайно… – сконфузился посетитель.

– Слу-уча-айно… Случайно срок с пола поднимают! Это же… Это же – «перед прочтением – съесть». Эх ты, бедолага… Загубил жисть.

Посетитель дико глянул на оперов и метнулся куда-то по коридору. Жаринову немного полегчало. Выждав еще на всякий случай минут пятнадцать, Женя зашел в кабинет напарников. Андреев и Арцыбашев пили пиво. Потерпевшей тоже предлагали, но она деликатно отказывалась, с натянутой улыбкой слушая бред о безопасности личного имущества, излагаемый Арцыбашевым. Женщина пыталась выбрать момент, чтобы сказать: «Извините, я могу идти?» – но все никак не могла решиться. «Выручил» ее Жаринов:

– Вера Андреевна! Вы будете смеяться, но понятые сбежали – с вашим же кошельком.

Андреев поперхнулся пивом, Арцыбашев загоготал, но тут же заткнулся.

– Как же так случилось? – спросила потерпевшая, скорее желая как-то заполнить нехорошую паузу, чем услышать ответ.

– Ну, так… Магнитная буря – каромультук называется. Можете жаловаться.

Вера Андреевна встала и неуверенно пошла к двери. Ее никто не останавливал.

– Я не собираюсь… Я все видела… Зачем вы так? Я – пойду?

– До свидания. В голову не берите, Вера Андреевна, бывает…

Андреев поскреб в затылке и крякнул:

– Так, всем постам – отбой… Жень, веди сюда Кое-Как – поворкуем…

…До карманника случившееся дошло не сразу, но когда все-таки дошло, то он гордо парировал обращенный к нему длинный текст Жаринова одной-единственной, но емкой фразой:

– Делов не знаю.

После чего замкнулся с видом оскорбленной добродетели. Крыть было нечем, и Жаринов пошел провожать Кое-Как на улицу – на волю.

Вдохнув свежий воздух свободы, жулик посмотрел на хмурое лицо опера и с суровым пониманием, что «наши козыри», произнес:

– Евген! Я – мазурик отошедший… Может, хватит мучить друг друга? Вот, как солдат… – тут Кое-Как хрюкнул, – …солдата прошу! Мы ж с тобой – с одного года в системе Эм-Ве-Де…

И так это он душевно сказал, что Жаринов не выдержал и рассмеялся, подобрев лицом:

– Ладно… Чапай, от греха.

Кое-Как светски наклонил голову:

– Водка кончится – заходите в «Бочонок». Мы наверняка там праздновать будем.

Опер хмыкнул:

– Еще скажи, что нальешь!

Карманник пожал плечами:

– Во церемонии! У меня монета кончится – ты угостишь.

– Ага… девок снимем – в кабинет ко мне поведем?

– А что у тебя – вагон для некурящих?

– Нет… Я представил картину маслом: мы, вы, тетки, вино-колбаса и… внезапная проверка из главка.

Кое-Как покрутил носом и прищурился:

– И что? Во-первых, временно ты будешь очень известен. Во-вторых, и обо мне слух до чистопольской крытки дойдет. В-третьих, через пару лет где-нибудь в пермских лесах: я на поселке, а ты – прапорюгой при женской бане. Смяшно будет…

– Обхохочешься, – кивнул Жаринов. – Убедил. Обормотам этим передай… А, ладно, ничего не говори. Свидимся. Бывай.

В отдел Женя вернулся почему-то с неплохим настроением. К нему тут же заглянул уже знавший ситуацию замнач ОУРа.

– Ну? Докладывай!

– Ну, не прокатило, – Жаринов вздохнул и развел руками.

– При чем здесь – «не прокатило»? – начальство с трудом давило в себе смех.

Женя рванул рубаху на груди:

– Ну не было презервативов, когда мои родители познакомились!

– Понесло, – начальник махнул рукой и забыл об инциденте. Оперов своих он понимал и любил.

Из письма Веры Андреевны Яковлевой подруге:

…без историй я не могу прожить и недели: недавно в трамвае у меня вытащили кошелек. Жулика схватили почти сразу! Долго рассказывать – интересные и грустные впечатления, НО двое молодцов из их шайки вызвались понятыми и из кабинета в милиции унесли и мой кошелек, и какие-то протоколы! Карманника, думаю, отпустили. Я уже дома почувствовала: а ведь лихой сюжет!

Ирина, ты накинешься, что я поэтизирую, ничего не вижу вокруг, но они мне все безумно понравились.

И еще. Если большинство ворует по чуть-чуть, прикидываясь «честными», то лишь единицы сделались настоящими ворами. Но в том-то вся и «штука», что – «настоящий» в данном случае синоним «честный»! Ира, ведь он морально чище, чем работяга, чем партийный функционер, которые тоже тащат, но при этом делают вид, что «строят социализм»…