Тугеза - [5]

она: Мы все дружно и хорошо живем, пока один из нас не сделает чему-то плохо.

ОН: Просто сбросил нагрузку, давление и живи дальше. И мечтаешь о светлой и чистой, о большой и пылкой, о вечной и юной. Поэтому я до сих пор не женат. Я их даже бояться стал. А вдруг. Вдруг я не смогу. Вдруг я уже не умею. Вдруг она осмеет. Даже если не осмеет, все равно ужасно не смочь. Ужасно, когда хочешь, когда наконец-то получил наяву тот кусок мяса, которые всю жизнь терзал как мираж. И если в нем ты всегда победитель, то как невозможно быть проигравшим. Такое впечатление, что ты уже не только это, но уже ничего не способен сделать на свете, гвоздя забить не в состоянии. То есть ты такое ничтожество, которое живет непонятно зачем. Как будто у тебя кроме сексуальных не было никаких других целей. Как будто те цели и не главные вовсе. А все в жизни только ради того, этого ужасного оргазма, ради которого делали все самое чистое.

она: Все сдвигается, и даже превращается в землетрясение и ужасные грозы. Один ваш рогач ударился лбом в дерево. Дерево терпело, а нам было его ужасно жалко. И вот однажды рогач, чтобы показать всему стаду, что он самый большой и сильный, так ударил дерево, что вырвал его с корнями. И тогда вздрогнула земля. И две земли пошли одна на другую, и молнии расщепили землю: и погибло все стадо вместе с теми, кто любил рогача, и теми, кто ненавидел.

ОН: То боишься ответственности и, отдышавшись, снова бросаешься в эту бездну. Оргазм! Оргазм! Вот что освещает наши лица. Вот настоящее человеческое, истинное лицо. Все остальное ананизм. Духовный ананизм. Игра.

она: Оказывается это дерево родилось специально...

ОН: Мы все страшно больны.

она: Чтобы держать две земли, где-то очень, очень далеко отсюда сьедаемые соленой водой. Где живут совершенно другие бабочки.

ОН: Имя этой болезни оргазм. Оргазм правит миром! Вот смотри, что у меня есть. Это шприц! Шприц для оргазма. Я нахожу вену и ввожу в нее оргазм. Сначала я пил. Тайком. Я все в жизни делаю тайком. Но пить недостаточно. Нет процесса. Приготовления нет. Возни вокруг события. Просто купил. Налил в стакан и несколько минут оргазма, а потом ты превращаешься в бабочку, которая сидит на пахучем цветке, подставив крылья солнцу.

она: Ты должен все бросить и уйти. Нет в вашей жизни ничего важного, ничего нужного. Вы не сможете заставить Землю светить Солнцу. Поэтому уходи отсюда в жизнь. К тебе придет смысл всего.

ОН: Приходит понимание бессмысленности. Человечество никогда не заставить Землю светить Солнцу, а значит главное это вот. Вот эта любовь ко всему. Но вино только на минуты дает освобождение, и я взял шприц и теперь знаю, что варю себе свободу на несколько часов, а иногда и суток. Я буду все это время смотреть в себя и улыбаться миру, в котором живу. Я понял, что только в этом состоянии понимаю его. Мы понимаем друг друга. Мы становимся одним целым. Или, точнее, исчезаю я. Я растворяюсь в нем. Мир чист без моих мыслей. Какой же я грязный, какие мы все грязные, если глядя на солнце, ругаем мать, родившую нас взглянуть на него. Сейчас в меня войдет свобода. Свобода? Это тысячи мелких иголочек, летящих хрустальным перезвоном, переходящим в электрические разрядики от макушки до кончиков пальцев на ногах. Как будто руки опытного массажиста вооружены миллиардом светящихся игл, и он, с виртуозностью пианиста, в одно мгновение пробегает сложнейшую партитуру по всему телу. Тебе будет понятней, если залезть в ветки маленькой елочки. Кровь приливает к голове.

Вбегает ОНА.

ОНА: Что ты делаешь? /Вырывает из рук шприц/.

ОН: Мама. Ты здесь?! А-ха-ха-ха-ха. Ты меня обманула? Где же ты пряталась?

ОНА: Наркоман. Понял ты кто. Неужели ты не знаешь, что из этого бывает?!

ОН: Мама.

ОНА: Не перебивай мать.

ОН: Это не наркотики.

ОНА: Не наркотики? Знаю я, какие это не наркотики. Наркотики это самые настоящие.

ОН: Мам.

ОНА: Да что мам, мам. Ты думаешь или нет? Или вперед делаешь, а потом только о последствиях... Тут, конечно, чем угодно заболеешь.

ОН: Мама. Это не наркотики.

ОНА: Не надо! Не надо нам тут. Знаем мы, что это такое. Я сама все видела.

ОН: Да что ты видела.

ОНА: Видела, как ты тут себя. А потом дурные по улицам ходите. И под машину попадешь, никто не заступится: пьяный был и все. А обо мне...

ОН: Подумал!

ОНА: О чем ты подумал?

ОН: Я подумал, что уже вышел из того возраста, когда родители пасут своих детей. Вышел. И стыдно врать. Стыдно. Я пошла на работу, а сама, небось, под столом в кухне сидела или в кладовке заперлась. Противно.

ОНА: Так как же тебя остановишь? Когда ты вон что вытворяешь. За тобой же как за ребенком малым ходить надо.

ОН: Отстань. Понимаешь?! Отстань. Не надо за мной ходить. Дай сюда шприц.

ОНА: Ты наркоман. Ты наркоман.

ОН: Это не наркотик. Это специальное лекарство для наращивания мышц.

ОНА: Каких еще мышц?

ОН: Вот этих.

ОНА: Не ври. Что ты врешь матери. Как тебе не стыдно? Каких мышц? Ты что думаешь, что я дура? Дура, да? Я не дура. Не дура я. Понятно. И хватит меня здесь обманывать: не наркоман он. Наркоман, Наркоман ты.

ОН: Хорошо. Пусть наркоман.