Тучи над страной Солнца - [87]

-- Ну я простой человек и не умею говорить красно, но только он очень хороший государь. В его правление наша страна процветает. А если его убьют, то нашу страну ждут большие беды, может даже начаться война. Я очень боюсь этого.

-- Однако ты воин, отчего же ты боишься войны? Разве война -- не твоё призвание?

-- Я обучен сражаться, но это не значит, что мне нравится, когда льётся кровь. А долгом воина у нас считается защита мира.

-- Значит не просто так ты воин, любишь мир больше войны, но у вас воину любить мир даже положено? -- с изумлением спросил брат Томас.

-- Да, это так. Пойми, все мы очень любим нашу землю. Ты, чужестранец, не видел её и оттого не знаешь, как она прекрасна. Ты не видел её поля, на которых вызревает урожай, возделанный трудолюбивыми руками крестьян, ты не видел её города и селения, где везде всё чисто и ухожено, и везде люди радуются своему счастью, выращенному и выкованному своими руками. А если придёт враг, то наши поля будут потоптаны или даже сожжены, наши города и селения будут разорены, а люди будут лежать убитые... есть ли что-нибудь печальней картины разорённого города, где бесчинствует враг?

-- Я понимаю твою любовь к миру, Саири. Мы, христиане, верим, что наступит день, когда Господь наш Иисус Христос спустится на землю и установит вечный мир. В нашем Писании сказано: "Перекуют тогда мечи на орала и не станут более учиться воевать".

-- Так что же медлит ваш Господь? Ведь сколько жизней обрывает война! Сколько людей из-за этого становится калеками! Если ваш бог может прекратить всё это, то отчего не сделает? Или у него вместо сердца камень?

Брат Томас покачал головой:

-- Никто не знает божественного замысла. Бог обещал -- значит, когда-нибудь он выполнить своё обещание. Хотя прошло уже более шестнадцати веков, христианин не должен терять надежды.

-- Но отчего всё-таки вы, христиане, так ненавидите нашего Первого Инку?

-- От того, что он Тиран.. Я понимаю, что к вам, своим воинам, он может быть очень милостив, но... разве это оправдывает казни людей, которые ему показались опасными? Ведь он при этом не щадит никого....

-- Но почему ты думаешь, что у нас судит и казнит сам Первый Инка? У нас есть суд и судьи.

-- А если речь идёт о покушении на самого Первого Инку, разве не он судит этих людей?

-- Тогда их судят все те, кто носит льяуту. Слава Солнцу, у нас ни с кем нельзя поступить по произволу!

-- Ты говоришь, "слава Инти", но ведь он... что он делает с женами и дочерьми несчастных осуждённых!

-- А что он делает? У нас родственников преступников не наказывают.

-- Но разве он... разве он не насилует несчастных женщин?

-- Если у вас, христиан, и принято глумиться над жёнами и дочерьми поверженных врагов, то мы считаем это низостью. Мы также считаем низостью глумиться над пленным врагом и обращать его в рабство.

-- Но Саири, во время Великой Войны к вам в плен попало немало христиан, а теперь мне говорят, что в Тавантисуйю христиан нет. Значит, инки убили несчастных пленников всех до единого!

-- Это правда, что у нас нет христиан, но всех пленников мы не убивали. Были казнены лишь те, про кого было точно известно, что они не только убивали в бою, но и убивали беззащитных, пытали и насиловали. Да, по нашим законам, которые вам кажутся слишком суровыми, насильник заслуживает смерти и война не оправдание. Но всё-таки тем пленным, которые не были в таком замешаны, была сохранена жизнь.

-- И какова же была судьба этих несчастных?

-- Их заставили работать. Многие из них видели в этом унижение, но дело не в том, что мы хотели их унизить. Просто страна была разрушена и потому нам были нужны рабочие руки. Это ведь справедливо, чтобы они восстановили хоть небольшую часть того, что они разрушили. Да и к тому же поняли бы, как тяжело это было создавать...

-- Ваши понятия о справедливости странны и непривычны для меня. Они не лишены логики, но в них чего-то не хватает. Нет милосердия.

-- А как бы по-вашему поступил милосердный?

-- Мне кажется, что стоило бы пощадить всех пленных, ведь кто мы такие, чтобы судить об этом. Нельзя даже отъявленных убийц и насильников лишать права на покаяние.

-- Но ведь они почти никогда не каются. Кроме того, мне кажется, чтобы человек покаялся, он должен осознать всю ужасность своего поступка, так что насильник если бы и мог раскаяться, всё равно не смог бы потом жить.

-- Но ведь душа человека бессмертна и жертва может потом простить своего обидчика.

-- Но зачем прощать?

-- Чтобы не мучило это больше. Вот ты изуродован, Саири. Представь, что тебе обещали бы вернуть былую красоту и пустить в райский сад, то место, где после смерти живут праведники, где нет ни боли, ни горя, но условие этого было бы прощение всех тех, кто причинил тебе зло при жизни. Неужели ты отказался бы, Саири?

-- Ну я тогда должен был бы простить и не столько своё увечье, сколько попытку убить Первого Инку, хотя они не могли не знать о том, что это приведёт к войне. Можно ли простить зло, направленное на других? К тому же у меня был случай, когда я ради мира простил нанесённую мне обиду, но только... окончательного мира потом всё же не было.