Тучи на рассвете - [25]

А вот теперь опять на душе тревожно. Его товарищи сражаются, а он приехал в Пхеньян, где не идут бои и нет мин… Надо скорее разыскать сторожа с горы Моранбон, товарища Ван Гуна.

* * *

Сторож сидел на пороге своей хижины, лениво посасывая трубку, и вид у него был усталый, безразличный. Пан Чак поклонился, а Ван Гун, что-то пробормотав в ответ, принялся рассматривать свою трубку, будто видел ее впервые.

Пан Чак произнес пароль, заранее представляя себе, как удивится и обрадуется Ван Гун, узнав что перед ним партизан. Он ожидал, что лицо сторожа мгновенно преобразится, что тот вскочит и засыплет его вопросами. Но Ван Гун даже не поднял на него глаз. Он начал раскуривать почти погасшую трубку, и Пан Чак испугался: да тот ли перед ним человек, который ему нужен?

А сторож, раскурив трубку, нехотя ответил на пароль, медленно поднялся и, позевывая, безучастно сказал:

— Пойдем в комнату.

Они уселись на циновке, но и здесь Ван Гун не спросил, как идут дела. Он задал несколько вопросов, по которым Пан Чак понял, что его проверяют, действительно ли он прибыл из партизанского отряда. Затем Ван Гун начал говорить, что положение в городе тревожное, что на ноги поставлена вся полиция и потому надо вести себя очень осторожно.

— А ты не сразу получил ответ на пароль и уже растерялся, — закончил он свои нравоучения.

Пан Чак вскипел, но заставил себя сдержаться.

Значит, это он нарочно медлил с отзывом. Решил партизана испытать. Будто Пан Чак без него не знает, что надо вести себя осторожно.

— Сейчас здесь соберутся члены стачечного комитета, — добавил Ван Гун, — можешь остаться и послушать.

Пока собирались люди, да и потом, когда они сообщали о положении дел на предприятиях и высказывались о дальнейшем ходе забастовки, лицо Ван Гуна оставалось безучастным. Можно было подумать, будто ему безразлично, о чем здесь говорят. Казалось, если рядом рухнет сейчас гробница короля Кы Дза или в хижину вдруг заявится сам генерал-губернатор, Ван Гун и тогда не поднимет головы.

А потом Пан Чак слушал его выступление и понял, с какой заразительной страстью, с какой неотвратимой логикой может говорить этот человек, как преображается его лицо, когда он зовет к борьбе.

После совещания все ушли через скрытую в другой комнате дверь. Пан Чак тоже поднялся, но Ван Гун задержал его. Удобнее уселся на циновке и медленно, точно вспоминая какие-то события, начал говорить:

— Широкая и бурная река отделяла лучезарный берег от страшного ада, в котором мучились и в муках умирали люди. Самые умные и отважные, не желавшие покоряться, пытались найти путь на другой берег, смело бросались в пучину, но гибли на подводных порогах и в мутных водоворотах. И люди уже не верили, что можно выбраться в светлое царство на противоположном берегу. Шли годы, десятилетия, находились новые смельчаки. Их постигала та же участь, потому что в бурные потоки они бросались вслепую.

Но пришел богатырь, который вобрал в себя мудрость всех людей мира, и ему стало видно, почему гибли смелые и мужественные. Он увидел тот единственный путь, по которому можно выйти на лучезарный берег. Он собрал вокруг себя верных друзей и указал им этот путь и назначил день штурма, потому что выступление раньше или позже этого единственного дня было смерти подобно. И он повел их через водовороты и пороги, через бушующую стихию, и миллионы людей ринулись за ним.

Они вышли в новый мир. Они были измучены, голодны и раздеты, но перед ними расстилались бескрайние плодородные нивы, и богатые леса, и горы с бесценными кладами, и, хотя ничего готового для них не было, стали они хозяевами всех несметных богатств.

Это был Ленин. Это были русские коммунисты, которые указали всем людям на земле путь к счастливой жизни.

Пан Чак слушал и сначала принимал рассказ Ван Гуна за чудесную сказку. И только теперь понял ее великий смысл.

А Ван Гун продолжал:

— Голодный, раздетый, безоружный народ России победил и удержал победу. Их пример всколыхнул другие народы. Вскоре вспыхнули революции в Венгрии, Германии и других странах. Захваченный победами России, стихийно поднялся в девятнадцатом году весь корейский народ. Но мы не смогли удержать победу, потому что у нас не было такой партии, как в России, не было Ленина. А потом, когда партия была создана, мы не смогли сохранить ее. Но осталось немало людей, готовых жертвовать собой во имя грядущей свободы. Мы должны изучать опыт русских коммунистов и не прекращать борьбы… Теперь иди, — сказал вдруг Ван Гун и встал. Они прошли в соседнюю комнату. — Подними вот эту циновку, — указал Ван Гун на пол, — и иди, держась все время правой стороны, пока не выберешься в заросли кустарника. Там ждет тебя Сен Чель. Это рабочий паровозного депо. Ты его видел сейчас здесь. Хороший парень. Он будет тебе во всем помогать. У него и переночуешь. Завтра придете ко мне вместе. Запоминай путь, потому что через дверь ходить ко мне нельзя.

Пан Чак попрощался, поднял циновку и спрыгнул в каменный подвал. Отверстие над ним закрылось, и он оказался в полной темноте. Ощупывая острые выступы камней, медленно переставлял ноги, пока глаз не различил впереди серенькое пятнышко света. Пан Чак пошел быстрее и увидел выход, наполовину закрытый ветками.