ТСЖ «Золотые купола»: Московский комикс - [24]

Увидев в телевизоре недоделанного козла, бабушка Сурай выдернула узловатую ногу из рук Азизы, вскочила с кресла и с воплем: «Шайтан, шайтан» стала наносить ножом удары по экрану. На крик прибежала мадам де Голь, с сожалением посмотрела на искореженный экран, ругнулась про себя, но вслух ничего не сказала. Новый телевизор решила повесить под потолок — вне зоны досягаемости ножа уважаемой Сурай. Расправившись с шайтаном, бабушка удовлетворенно плюхнулась обратно в кресло и протянула Азизе распаренную ногу. Но тут она почувствовала вибрацию датчика в складке живота: резидент вызывал ее на срочную встречу. С сожалением посмотрев на недоделанные ногти, Сурай пробормотала, что ей «нада срочна в домик, забрать кавер-самалет, пака не затапила», обула галоши, взяла зонтик доктора Лора с надписью: «И вас тоже вылечим» и вышла под дождь.

С Козюлькулиевым они обычно встречались в зоопарке, под навесом, около стойла бухарских ослов. Это было оправдано в глазах окружающих: и он, и она ностальгировали по знойной родине и, оглаживая ослов, прогоняли от себя среднерусскую тоску по теплу и солнцу. Сегодня ослов оглаживать было нельзя — они были мокрыми, как веревочная швабра, вынутая из ведра. Еще от калитки Сурай почувствовала смятение Геймураза. Такое смятение, что его флюиды заставляли хвосты ослов раскачиваться как маятник Фуко. Геймураз же с изумлением оглядывал новый наряд бабушки Сурай. Между собой они говорили на родном языке, представленном для читателей в переводе:

— Что с тобой, сынок?

— Я потерял девственность, почтенная Сурай.

— Где ты потерял ее, сынок?

— В своем зиндане, почтенная Сурай.

— С кем ты потерял ее, сынок?

— С женщиной, почтенная Сурай.

— Ты потерял ее с удовольствием?

— С большим удовольствием, почтенная Сурай.

— Что же тогда беспокоит тебя, сынок?

— Расшифровка, почтенная Сурай.

— Кто эта женщина?

— Ясновидящая, почтенная Сурай.

— Пелагея?

— Пелагея, почтенная Сурай.

— Дай мне время, сынок. Подержи зонтик — мне надо выйти в астрал.

Бабушка Сурай вскарабкалась в ясли, наполненные влажным сеном, где и оставила на время свое физическое тело в розовом халатике с рюшечками и открытыми коленками. Никогда Геймураз не ожидал возвращения бабушки из космоса с таким нетерпением.

Отсутствовала уважаемая Сурай минут пять, после чего ее тело содрогнулось и пришло в себя. Бабушка открыла глаза и опять заговорила на родном языке:

— Счастье тебе пришло, сынок. Само пришло тебе в руки. Пелагея будет верной женой. Участь с тобой разделит. Ни о чем тебя не спросит. Детей тебе нарожает. И помощницей будет в делах, меня заменит. Вместо меня в космос ходить будет. Я старая становлюсь. Кости болят, тепла просят. А в этой московской хляби тепла не дождешься. У нас-то уже саксаул зазеленел, маки в степях зацвели, ирисы.

— Так ее же вся округа знает, опасно это.

— Не опасно. Нет больше для округи Пелагеи, исчезла она. На улицу выходить будет в парандже, никто не признает. Мечеть рядом — ислам примет, имя возьмет Акгозель — белая красавица. Любить тебя будет, холить и лелеять, на ночь сказки Шехерезады рассказывать будет.

Геймураз почтительно поклонился бабушке Сурай. Окружающие ослы последовали его примеру. Даром что скотина, а тоже почувствовали торжественность ситуации. Потом они разошлись — Сурай поковыляла в свою хижину за подмокшим ковром-самолетом, а Геймураз поспешил в свое паучье гнездо за паранджой для Пелагеи, все еще пребывавшей в зиндане в состоянии сладкой истомы.

13 апреля, 19 час. 20 мин Потомственный Кислицкий

Такси с измученными от многочасового стояния в пробках телом и мочевым пузырем Вольдемара Кислицкого вползло наконец на территорию «Золотых куполов». Сунув в руки водилы двести баксов, Вольдемар рысью ринулся в подъезд, чуть не сбив с ног вышедшего покурить охранника Кешу. Охранник ошарашенно посмотрел ему вслед; он помнил, что Кислицкий с чемоданами, соломенной шляпой и Ксюшей отъехал из дома несколько часов назад. И вдруг внезапно вернулся: красный, растрепанный, без Ксюши и чемоданов, но в шляпе. Кеша уже давно был информатором популярной среди домохозяек и пенсионеров газеты «Жизнь» — он тут же отбил кому следует информашку о расстройстве в личной жизни Кислицкого.

Пока лифт дотянул до квартиры, Волик чуть не описался. Но обошлось. Обошлось и в другом смысле — квартира предстала перед ним все в том же художественном беспорядке, в котором они с Ксюхой покинули ее сегодня ближе к полудню. Деньги были на месте, цацки тоже. Блин, а ведь обещал же он себе после той грандиозной рождественской кражи, когда из его дома вынесли весь предновогодний чёс — никогда, никогда не хранить дома купюры. Расслабился — вот и получи. И теперь Ксюха летит на Маврикий одна; впрочем, он видел, что уже в очереди на паспортный контроль к ней прилип какой-то тип, весь расписанный под хохлому от «Боско ди Чильеджи». А он, сгорающий от ревности, должен трясти ее шмотки и разбирать кухонные завалы: беспечная Ксюша рассовывала и раскидывала свои брюлики где попало.

Спасибо еще, Загребчук предупредил. Не зря Кислицкий снабжает его пригласительными на всякие тусовки, знакомит с раскрученной публикой. Правда, последний раз вышел казус: какой-то фотограф делал фоту с Коркирова, а Загребчук подсуетился попасть в кадр. В результате в светской хронике журнала «Татлер» фотография была подписана: «Филипп Коркиров со своим новым спутником». Надо будет Лёне позвонить, отблагодарить. Пять процентов — это, конечно, жирно, но тыщ тридцать придется отслюнявить.