Трюкач - [7]

– И это все, что тебе о ней известно?

– А что еще надо знать? Задание как задание, – уверенно врал Зиг.

– Зигги, я тебя, конечно, ценю, но почему тебе всегда поручают трупы с лицевыми травмами?

– О чем ты?

– Не скромничай. Когда солдат погибает от ранения в грудь, его отдают первому попавшемуся танатопрактику. Но если кто-то получает три пули в лицо, почему отдуваться всегда приходится тебе?

– Потому что я умею лепить, знаю, как обращаться с пластилином.

– Дело не только в твоем таланте. В прошлом году, когда морского пехотинца убило ракетой ИГИЛ, все твои коллеги советовали завернуть останки в марлю и хоронить в закрытом гробу. А ты заупрямился и четырнадцать часов нанизывал кусочки челюсти на проволоку, замазывал ее пластилином и макияжем, чтобы родители могли попрощаться с сыном достойным образом. Кто ты после этого?

– Человек, который гордится службой родине?

– И я люблю свою страну. Я о твоей работе, Зиг. Когда ты берешься за все эти оторванные руки, разбитые лица, искромсанные губы и придаешь им приемлемый вид, кем тебя следует считать? – И, прежде чем Зиг успел ответить, Уэггс выпалила: – Великим обманщиком. Товар каждого танатопрактика – обман. Ты делаешь это из благородных побуждений – помогаешь людям в самую трудную минуту. Но ежедневно прикрывая весь этот ужас, ты неизбежно становишься первоклассным лжецом. Ты здорово поднаторел в искусстве обмана.

Зиг хотел было что-то возразить, но так и не нашелся. Он прикрыл глаза и повернулся к трупу спиной.

На том конце раздался мелодичный звон. Уэггс получила какой-то результат.

– Ага, есть: Нола Браун, двадцать шесть лет. Одногодка Мэгги, не так ли?

Услышав имя дочери, Зиг резко обернулся и, потеряв на секунду равновесие, задел локтем серебристое ведерко, наполненное…

Нет-нет-нет! Только не «потрошилку»!

Зиг бросился вперед. Емкость с жутким коктейлем накренилась.

Стараясь не выронить телефон, Зиг протянул руку, вскрикнул. Ведерко опрокинулось, содержимое скользнуло через край.

Шлеп!

За два десятка лет Зиг привык к виду внутренностей. Поэтому, когда он глянул на массу, загадившую чистый серый пол, сразу заметил некоторую странность.

– Зигги, у нас проблема, – сказала Уэггс.

Танатопрактик едва обратил внимания на ее слова, он рассматривал серый орган, в котором распознал желудок. На нем обозначилась круглая выпуклость, будто змея проглотила крысу. Зиг наклонился, чтобы рассмотреть ее как следует. Да, в желудке что-то застряло.

– Зигги, ты меня слышишь? – Он переключился на громкую связь и положил трубку на каталку.

Предмет в желудке был не круглый и не гладкий. Острые края упирались во внутреннюю стенку, напоминая… бумажный ком.

У Зига пересохло во рту. Ему приходилось видеть такое раньше.

Одиннадцатого сентября 2001 года один из пассажиров самолета, летевшего к Пентагону, сообразил, что во время авиакатастрофы лучший способ передать весточку близким – написать записку и проглотить ее. Жидкая среда в желудке и кишечнике сохранит бумагу, огонь не затронет эти части тела. В тот день Зиг разрезал ткань скальпелем и достал записку. Она прекрасно сохранилась. Последнее «прощай», отправленное погибшим № 227, достигло адресата.

– …не слышишь? Я нашла отпечатки пальцев! – кричала Уэггс.

Зиг все еще молчал. Взяв скальпель, поправив медицинские перчатки, он опустился на одно колено и сделал надрез достаточного размера, чтобы…

Вот она!

Зиг извлек скомканный бумажный лист. Он сплющился и намок, но в основном не пострадал. Осторожно, чтобы не порвать, Зиг развернул его и увидел написанные карандашом строки, исступленные, разбегающиеся буквы. Такое вот «послание в бутылке».

– Зиг, ты что, оглох? Я проверила отпечатки. Кто бы ни была эта погибшая девушка, она – не Нола Браун.

Зиг кивнул своим мыслям, уголки губ поползли вниз, когда он прочитал и потом перечитал записку еще раз, предсмертное послание лежащей перед ним на столе незнакомки:

Нола, ты была права. Беги!

2

* * *

Нейпервилл, штат Иллинойс

Дэйвон Ямагучи пялился на экран лэптопа вот уже пять часов.

Не самая худшая работа для двадцатичетырехлетнего парня с двумя арестами за подделку документов и несанкционированный доступ к данным. Он мог бы сделать карьеру, как его приятель Z0rk, ломавший защиту кредитных карт через сеть магазинов автомобильных запчастей, пока его не накрыли федералы и не пообещали тридцать лет тюрьмы.

Теперь Z0rk трудится на правительство США, получая сорок тысяч в год. Пара других приятелей Дэйвона продавали свои таланты еще дороже, работая в Сирии и Иране. Третьи оттачивали навыки на местных слетах хакеров, хотя большинство из этих тусовок – Дэйвон это хорошо знал – нарочно создавались для того, чтобы госслужбы могли вынюхивать подходящий контингент. Нулевые с их движухой ушли в прошлое. Теперь хакерством почти полностью заправляло государство. Но только почти.

Посасывая глазированные орешки «M&M», Дэйвон готовился торчать перед экраном шестой час. Какова ирония – в хакеры идут те, кому не по нраву офисная тягомотина, однако сегодня все хакеры работают исключительно в офисах.

К началу седьмого часа Дэйвон все еще таращился на экран. И восьмого. И девятого. Но потом…