Трюкач - [2]

Ломакин крепко держал в голове реквизиты отца, потерявшего сына, – во всяком случае, номера телефонов и адрес. Теперь, когда Слой обернулся для Ломакина опасностью номер один, теперь, когда Ломакин вынужден лечь на топчаны… лишний соратник будет отнюдь не лишним.

И Костанда тоже не помешает, даже поможет. В случае с Костандой внезапных смертей не было. Впрочем, вполне можно заработать инфаркт, когда сгораешь на миллионы и миллионы. Инфаркт – тоже внезапен. Кондрашка хватила, знаете ли… Костанду взяли в Пыталово, на таможне. С грузом. Якобы чугун. Поди разбери: чугун, титан, цветмет… По накладным – самый что ни на есть чугунный чугун. Налаженный канал, десятки раз практикой проверенный, люди подкормленные. Пограничный населенный пункт с характерным именем Пыталово. Как было черным по белому сказано в районной, газетке несколько лет назад: В Пыталово состоялся конкурс мастеров машинного доения из братских республик. Первыми из мастеров машинного доения из братских республик стали представители Латвии. Не намного отстали от них мастера Эстонии. И гадай, что хотел сказать автор: то ли прибалты лучше всех дергали за говяжьи сиськи, то ли выдаивали братские республики. Время показало, что второе – точней, даже если автор не имел ничего подобного в виду.

До поры канал действовал безотказно и к обоюдному удовлетворению. С тех самых пор, когда Костанда для затравки проехался вместе с водителем и, будучи остановлен на таможне, наотрез отказался вскрывать кузов крытого МАЗа. Вскройте кузов. – А может, как-нибудь без этого обойдемся? – Вскрывайте, вскрывайте! – А по сто зеленых каждому и мы поехали? – Ну-ка, без разговоров! – А по двести? – Та-ак! Отъедьте на площадку, Сами не хотите, тогда мы сами! – Мужики! По триста, и мы не открываем! По триста! – Отъедьте, отъедьте! Что уж погранцы навоображали о содержимом МАЗа?! Только после препираний-умоляний Костанда вскрыл-таки кузов и продемонстрировал вместительную пустоту. Полный… п-п… порожняк! А-а… в-в… з-з… зачем?! – А это я с вами в Поле чудес играл, – добродушно объявил Костанда. Выдержал паузу обманутых надежд и на пороге разъяренного самолюбия блажным телевизионным тоном провозгласил: Я давал вам каждому по триста долларов?! Вы отказались?!. И-и-ите-е-емнеме-е-ение! А- а-ат нашей фирмы, а-а- братской России, а-а-ат меня лично… по триста долларов каждому… в сту-у-удию!!! Он рисковал, он выиграл. Канал. В дальнейшем груз проходил без малейшей запинки, без всех и всяческих вскройте!. Чего, спрашивается, вскрывать, если там наичугуннейший чугунный чугун, разве не ясно? Кому не ясно? Всем ясно…

Само собой, не столь просто и однозначно. Подкармливать пришлось не только погранцов и с той и с другой стороны. Но – подробности письмом. Письма разосланы, пояснения присовокуплены, бессонные беседы с… тоником состоялись. Бизнес есть бизнес.

А почему бы не продолжить цепочку, Орест Георгиевич? Так Слой закинул удочку Костанде. Почему бы не задействовать финских и шведских получателей, пользуя прибалтов лишь транзитно? Латышские латы и эстонские кроны стоят крепко, но финские марки и шведские кроны всяко покрепче. А Слой вполне серьезно укоренил пару-ройку скандинавских филиалов. Что скажете, Орест Георгиевич? А? Эдакий Прибалтийский Транзит! Все хлопоты Слой берет на себя, и… стоить это Костанде будет не очень дорого, в пределах разумного. Разумно? Как-ак – нет? Серьезно? Нет? А почему вдруг? Не вдруг? Тогда вопрос почему? отпадает автоматически, если не вдруг. Долго думали, долго считали и не вдруг пришли к выводу, мол, нет? И ладно! Бизнес есть бизнес, в бизнесе нет эмоций. Нет-нет, какие могут быть обиды! Раз уж долго думали, раз уж долго считали, раз уж решили не вдруг, то… вам видней. Жаль, конечно. Однако если ВДРУГ что-либо изменится, наша фирма готова вернуться к теме. На условиях, применимых к вдруг изменившимся обстоятельствам. Время, знаете ли, нынче переменчивое – что ни день, то сюрприз. Наши реквизиты на бланке. И ваши – на бланке. Обстоятельства изменились в одночасье. Костанду стопанули в Пыталово и выпотрошили: семь шкур – хоть голым в Африку мчись, благо там тепло. Не лично Костанду, но весь караван. Костанда сутки просидел на телефоне, потом собственной персоной одарил Пыталово (и не только персоной), потом помыкался-потыкался по кабинетам – посольским, исполкомовским, мэрским. Мимо, мимо, мимо. Клиническое мимо. При всем его опыте. Наконец позвонил Слою… Слой непритворно посетовал: Ай-ай! Кто же в одиночку подобное проворачивает, Орест Георгиевич?! Ай-ай! Подъезжайте, помозгуем. Кредит не кредит, но подумаем… вместе. За вами прислать машину? Ничего, я пришлю. Бензин нынче дорог, а у вас, насколько мне известно, проблемы… Сердечко так? Самое радикальное стабилизирующее средство – коньячок. Коньячок с меня. Жду. Покумекаем, поделимся… мыслями.

И ведь вынудил он, Слой, делиться Костанду. И не мыслями. И на условиях, применимых к вдруг изменившимся обстоятельствам. И обстоятельства моментально, изменились по новой, каналы открылись, препоны снялись. Только Орест Георгиевич попал к Слою в рабство. Накормлен, напоен? Дети учатся? Жена обеспечена? И любовница тоже? Квартиру никто не отбирает? Ни ту, ни другую? И дачку тоже? И какого лешего еще надо замечательному работнику Костанде? Нет, не компаньону, а работнику, да, Орест Георгиевич? В бизнесе нет-эмоций…