Трус - [17]

Д о р о ф е й (понял движение. Схватил Василия за руку и сжал. Прошипел бешено). Веди!

Василий сдался. В стройном порядке конвой двинулся

вперед. Стук подков приблизился и затих, удаляясь в

другом направлении. Дорофей наконец отпустил руку

Василия, вытер обшлагом пот со лба.

В а с и л и й (идет пошатываясь. Пробормотал упрямо). Все равно... докажу на себя.

Д о р о ф е й (остановился и резко повернулся к Василию). Ах ты, сволочь! Раз нагадил - еще не терпится?! Герой нашелся - в петлю лезть! От партийного суда бежишь, предатель?!

В а с и л и й (оцепенел). Что?!.

Д о р о ф е й. Ты о партии хоть раз подумал? Говори! Ты о себе думаешь, покрасивше хочешь быть! Что мне в том, что ты башкой не дорожишь?! Коли ты чужой - так уходи! Хозяева таких любят - Егория дадут за отчаянность. Кавалером будешь.

В а с и л и й. Дорофей!.. Опомнись, друг! Как ты можешь это говорить?

Д о р о ф е й. Трус!! Хуже труса! Голову в кусты? Нет, ты живи и прислушайся к партии! Гордость у тебя дворянская, - уйми, не развалишься! А заявишь - подыхай как собака. Забудь, что друга имел. Лучше в рай просись. В аду повстречаемся - в рожу плюну!

В а с и л и й (разбит, посмотрел на Сафонова, ища в нем опоры). Кузьма! Неужто и ты так?..

С а ф о н о в (сурово). И я так же скажу.

Несколько шагов прошли в молчании.

В а с и л и й. Кто же мне поверит, что я не шкуру берег, когда смолчал?

Д о р о ф е й (тихо). Может быть, и не поверят.

В а с и л и й (оборачиваясь к Дорофею). А ты-то... поверишь?

Д о р о ф е й (внимательно вглядывается в Василия. Сказал мягче). Я-то знаю.

В а с и л и й (мучительно думает потупясь. Наконец поднял глаза). Молчу.

Д о р о ф е й (взглянул на Василия и сразу потеплел. Увидел слезы на глазах товарища, попробовал улыбнуться, потрепал по плечу, ободряя). Ну, ладно, ладно... Ладно, говорю!..

Постояли молча.

С а ф о н о в. Время, Дорофей!

Д о р о ф е й (взял себя в руки. Спокойно). Теперь слушай, Кузьма. О том, что знаешь, молчи. Ни полслова никому. Степану только. Это раз.

С а ф о н о в. Я не разговорчив.

Д о р о ф е й. Ты слушай меня. И чтоб ни одна душа не могла даже подумать, что ефрейтор Семеняк был когда-нибудь большевиком. Чтоб памяти об нем не осталось. А поступок его - осудить. Понял?

С а ф о н о в. Понял.

Д о р о ф е й. Слушай дальше. Пойдешь в комитет - доложишь. Явку запомни. Рыбная улица, дом Сидякина, во дворе. Спросишь Григория. Понял? Это два. Степану скажешь, чтоб с Васьки глаз не спускал.

С а ф о н о в. Так. Еще что?

Д о р о ф е й (задумчиво). Еще... надо бы... Ну, да ладно. Всё.

С а ф о н о в. Давай, говори.

Д о р о ф е й (нерешительно). Другой раз в городе будешь - к матери зайди. Степан адрес знает. Скажешь ей - уехал.

С а ф о н о в. Мать?

Д о р о ф е й. Мать.

С а ф о н о в. Я думал, ты нарочно тогда... насчет матери.

Д о р о ф е й. Зайди. Плоха очень. Я у ней давно не был. Если б не Наталья - и не знал бы, жива ли. Она навещала. Ты ее мальчишке купи чего-нибудь. Пряников, что ли. Не забудешь?

С а ф о н о в. Не забуду.

Д о р о ф е й (обернулся к Василию). А ты задумайся, Василий. Оглянись на себя. Куда идешь, с кем пойдешь. Судить тебя будем.

В а с и л и й. Прости, Дорофей.

Д о р о ф е й. А ты меня не хорони. Может, свидимся еще. Я на комитет крепко надеюсь. Без нужды не дадут пропасть.

Пауза.

Ну, ладно. Пошли.

Конвой медленно тронулся.

В а с и л и й. Тяжко мне, Дорофей...

Д о р о ф е й. А ты крепись. Не сгибайся. Прибавь шагу. Споем, что ли... твою любимую... (Тихо запевает.)

"Ты не плачь, моя красавица,

Расстаемся мы всего на десять лет.

Проводи солдата до околицы,

Помаши ему платочком вслед".

Вместе с конвоем удаляется, затихая, песня.

Аппаратная. Сумерки. В полутьме склонившаяся над юзом

неподвижная фигура Татьяны. Звук шагов. В дверях

аппаратной выросла фигура в шинели.

Р я б о й. Здравия желаю!

Т а т ь я н а (вздрогнула и обернулась). Дорофей Назарыч! (И сразу умолкла, поняв.)

Р я б о й. Господь с вами, барышня! Это я. Депеша есть?

Т а т ь я н а. Да-да, Филипп Иваныч. Депеша, конечно... (Зажигает свет.) Я, кажется...

Р я б о й. Понятное дело, устали. (Вздыхает.) Легко ли!..

Т а т ь я н а (записала депешу в книгу, остановилась, подняла глаза на Рябого). Что "легко ли"? Вы о чем?

Р я б о й. Легко ли, говорю, на вашем-то деле... Ведь днем и ночью покою нет... Что вы так на меня глядите, барышня? Бог с вами!

Т а т ь я н а (улыбнулась). Я? Нет. Просто устала. (Возвращает разносную книжку.) Вот, возьмите... (Пауза.) Филипп Иваныч! Не слыхали... о нем?

Р я б о й (крестится). Вечная память, вечная память...

Т а т ь я н а (вскрикивает). Что?

Р я б о й. Вчера схоронили.

Т а т ь я н а. Какой ужас!.. Филипп Иваныч!.. Скажите... вы ведь знаете...

Р я б о й. Так точно, ужас. (Крестится.) А хоронили достойно, с офицерской почестью, под оркестр. Салют холостыми троекратно. Одна особочка там страх горевала.

Т а т ь я н а. Да-да... я понимаю. (Улыбнулась.) Какая я стала - ух! (Пауза.) А он? А этот... ефрейтор?

Р я б о й. В неизвестности. Все в воле божьей... (Сразу заторопился.) Будьте здоровы, барышня. (Выскользнул из аппаратной.)