Труп на балетной сцене - [72]

— Отлично. Через полчаса мы их сделаем, — объявил Мюррей. — Садись, поболей за нас.

Он кивнул Джульет и побежал громогласно поддерживать Дженнифер — остроносую, худенькую блондинку в мини-юбке и кроссовках «Рибок», которая совершала пробежку по «базам» и возвращалась в «дом». Вряд ли Лига изобразительных искусств поощряла освистывание и гогот на поле, но болельщики и члены команд немилосердно орали и свистели, поддерживая своих.

На скамье «Скульпторов» Джульет оказалось единственным зрителем. Ей показалось, что Мюррей неплохо управлялся с перчаткой-ловушкой. Она заставила себя отвести глаза и узнала на первой «базе» капитана «Концептуалистов»: он делал какие-то вещи для Флэтайрон-билдинг[23] и оксфордские рубашки. Недавно «Нью-Йорк обсервер» опубликовала о нем восторженный материал.

К концу игры настроение Джульет заметно улучшилось. Рядом с ней на скамейку рухнул потный, запыхавшийся Мюррей.

— Хочешь выпить? — Он кивнул в сторону расположенного на террасе рядом с волейбольной площадкой кафе.

— Конечно.

Джульет дождалась, пока Мюррей соберет мячи, биты и остальное имущество команды, и они пошли рядом по темной, слегка наклонной тропинке. Даже в неверном электрическом свете она видела, как блестят капельки пота в его курчавых волосах.

— Здорово, ребята, вы их ободрали, — неожиданно для себя проговорила Джульет. Ей вдруг расхотелось рассказывать, зачем она пришла.

— Играли не на равных, — пожал плечами Мюррей. — Их питчер всю неделю что-то там творит. Приходи в следующую среду — будем биться с «Пленэрщиками». Крутые парни.

Они сели за столик у ограды, которая отделяла кафе от спортивных площадок. Дальше проходило шумное шоссе, за ним поблескивал Гудзон.

— Ну, выкладывай, — начал Мюррей. — Ты же явилась не для того, чтобы полюбоваться на софтбол.

— Боже мой, Антон! — проговорил он, когда Джульет описала сцену в больнице. — Представляешь, что бы с ними было, если бы родился ребенок?

Джульет кивнула. Рут такое не приснилось бы в страшном сне.

— Я просто потрясена, — сказала она.

— Неудивительно. А что говорит Грег Флитвуд?

— Грег? — Джульет уставилась на полицейского. — Я совершенно о нем забыла.

Лэндис рассмеялся — веселее, чем позволяла ситуация, решила она. И добавила, уронив голову на маленький столик:

— Теперь-то он наверняка уже знает, что к чему.

Мюррей заказал официанту буравчик из джина. Снизу, с волейбольной площадки, доносились крики и удары мяча.

— Мне то же самое, — подняла она голову и, когда официант отошел, продолжала: — Я беспокоюсь за Электру. Об этом и собиралась поговорить. Это, конечно, не мое дело, но мне кажется, Райдер способен психануть. Олимпия рассказывала, он и раньше бил жену. А теперь она совершенно беспомощна, одна как перст… лежит… ждет, когда он снова заявится. А ведь Кенсингтон ее муж. Так что в палату его пропустят.

— Он пытался ее ударить при тебе?

Джульет покачала головой:

— При мне — нет. Но у меня не выходит из головы… Понимаю, это звучит глупо…

— Маловероятно, чтобы он напал на нее на трезвую голову, раз сдержался, когда был на взводе.

— Не уверена. Он воспринял все как-то странно, словно давно подозревал. Мне показалось безответственным не предупредить тебя. Кроме них двоих только мне известно, что сегодня вечером случилось в больничной палате.

— Что значит «подозревал»? Ты имела в виду — Кенсингтон догадывался, что его жена была любовницей Антона Мора?

Вопрос был задан на полицейский манер, и Джульет задумалась, как ответить, чтобы Лэндис не углядел скрытый смысл в ее словах.

— Я не уверена, — наконец проговорила она. — Райдер был явно удивлен, когда врач сказала, что его жена была беременна. Чуть со стула не упал. Но и бровью не повел, когда Электра призналась, что отец ребенка Антон Мор.

— Что он ее конкретно спросил?

— Спросил: «Кто это тебя уделал?», или «Так кто тебя уделал?», или что-то в этом роде.

— А когда она сказала, что это Антон Мор?..

— Воскликнул: «Боже правый!» — хотя нет — «Сукин сын!» Вот что он сказал. И спросил, когда она собиралась ему открыться.

Принесли напитки. Мюррей приложил стакан к разгоряченному лбу.

— Когда мужчина узнает, что жена изменила, — это серьезный мотив, чтобы расправиться с любовником.

— Конечно, — согласилась Джульет. — Но с другой стороны… — Она запнулась и надолго замолчала.

— Что — с другой стороны? Продолжай, не стесняйся.

— С другой стороны, если Электра сказала Антону, что беременна от него, а новоиспеченный отец не начал скакать от радости, она могла посчитаться с ним сама.

— И подсыпала тальк в канифоль, — закончил за нее Лэндис.

— Или подмешала наркотик в питье. Или и то и другое.

Мюррей, раздумывая, жевал лимонную дольку.

— Там, в больнице, тебе не показалось, что она испугалась Кенсингтона? — наконец спросил он.

— Нет, — мотнула головой Джульет. — Она слишком устала, испереживалась.

— Если ты так беспокоишься, почему бы тебе завтра не заехать в больницу и не спросить у нее самой.

— Думаешь, надо?

— Если боишься за нее, поезжай.

Джульет снова умолкла. Завтра она первым делом планировала перевязать раненую ногу сэра Эдварда Райса, а затем опять препроводить его в дом леди Портер. Но Электра, конечно, перевешивала, потому что она была настоящая.