Труп на балетной сцене - [7]

Укрывшись за спиной Патрика, она постаралась не гримасничать. Но вскоре поняла, что ее попытка никого не обидеть пропала даром: танцоры, все как один, повернулись к зеркалам, каждый был явно поглощен созерцанием собственного отражения. Все, кроме самых юных членов труппы, были приучены держать себя с достоинством и, отдыхая, не глазеть на посторонних либо глазеть так, чтобы этого никто не замечал.

Рут, напротив, радостно пошла им навстречу, поцеловала подругу в щеку и усадила на один из стоявших у восточной стены стульев. На ней была застиранная зеленая майка с короткими рукавами — настолько длинная, что доходила до середины бедер. Рут со времен учебы в колледже не прибавила ни одной унции веса и вполне смотрелась среди худых с осиной талией балерин. Самой же Джульет казалось, что она переваливается, словно гусыня, хотя обычно ей было вполне комфортно в своем маленьком округлом теле. Тревожиться по поводу веса она считала пустым занятиям, но теперь ее взгляд невольно задержался на, казалось, изголодавшихся лицах балерин, особенно Электры. Белизну ее кожи подчеркивали красивые черные глаза и ниспадающие на плечи темные волосы, но эту кожу будто с трудом натянули на острые скулы и изящный носик, а ключицы и плечи выделялись из-под трико, словно галька, и вся грудь до пупка на животике бугрилась мышцами. Лили Бедиант отличалась такой бросающейся в глаза худобой, что это даже пугало. Ее большие глаза — неужели в самом деле фиалковые? — смотрели холодно, хищно. А своей почти платиновой гривой вьющихся волос танцовщица напоминала неприрученную австралийскую овчарку. Мужчины казались не настолько субтильными — ветер не вдруг унесет, — но и они выглядели куда миниатюрнее, чем на сцене. Все танцовщики держались с удивительным достоинством, словно считали великой честью находиться в собственных телах. Джульет подумала: каждый ведет себя так, словно с минуты на минуту начнется его коронация.

Стремясь казаться как можно незаметнее, писательница вжалась в стул, а Рут опустилась подле нее на колени.

— Спасибо, что пришла, — прошептала она.

— Перестань, — отозвалась Джульет. — Ты же знаешь, я готова даже заплатить, только бы не писать.

— Патрик объяснил тебе, чем мы занимаемся?

Джульет кивнула.

— Я хочу, чтобы этот дуэт передал всю злобу мисс Хэвишем и в то же время ее неспособность видеть в Эстелле личность, ее нарциссизм. Понимаешь? — начала Рут. — Чтобы стало ясно, насколько Эстелла зависит от нее и зависела всегда. Словно забитый ребенок, который больше ничего не видел в жизни.

Рут продолжала говорить, время от времени обращаясь к либретто, которое накануне поздно вечером переслала Джульет по факсу. Па-де-де она поставила как можно раньше: чтобы продемонстрировать приму и придать ясность основной теме сюжета. Но теперь все казалось ей статичным, Рут не знала, что делать, и от этого приходила в отчаяние.

— Мертвая точка, — заключила Джульет, — не может служить для развития повествования.

— Верно! — подхватила Рут, словно ее осенило. — Эпизод ни к чему не привязан. Не исходит из предыдущего и не ведет к последующему.

Собственное мрачное определение возымело на хореографа обратное действие: Рут отыскала решение и вздохнула с облегчением.

— Нужно, чтобы за всем этим наблюдал Пип! — воскликнула она и вскочила на ноги.

Сначала принялась танцевать одна, затем привлекла Патрика, заставляя того играть партию Эстеллы. Джульет с изумлением смотрела на Рут: она ни разу не видела, как подруга творит, и ей показалось, что новые комбинации движений возникали сами по себе.

— Антон, встань здесь! — распорядилась Рут после трех или четырех минут кружения, подпрыгиваний и скольжения с Патриком и указала место. — Многого не требуется: сделай вид, что внимательно смотришь, словно подглядываешь сквозь французское окно. Луис, — повернулась она к пианисту, — начни с двадцать четвертого такта.

Глядя из коридора через окошко, Джульет не видела того, кто сидел за роялем. Но теперь пианист оказался у нее перед глазами — сухонький мужчина среднего возраста, в толстых очках с «печеночными» пятнами на руках, лице и на коже под редеющими седыми волосами. Он не отрывал ловких пальцев от клавиатуры и тем не менее производил впечатление суетливости. Его одежда была безукоризненно свежей и более официальной, чем у всех остальных. Обозначая начало каждого такта, он энергично кивал головой.

— Анданте, — уточнила Рут, воплощая в движения свои идеи и бросая Патрику: — Теперь попробуй поворот. Нет, не так, откинься на меня.

Тем временем Антон, как его просили, поднялся, подошел к стоявшему у окна похожему на песочницу низкому деревянному ящику, окунул внутрь по очереди обе ступни и быстро потер обо что-то внутри. Затем раскинул руки, но прежде, чем занять указанное Рут место, скакнул с одной ноги на другую и сделал быстрый пробный оборот. Несколько мгновений наблюдал, как она работает, потом пригнулся, словно подглядывал за танцующими из-за забора. На лице появилось выражение живого любопытства, каждое пожимание широкими плечами, каждый подъем груди говорили о неподдельном интересе. Джульет сразу почувствовала, насколько права Рут: сцена урока мисс Хэвишем окрасилась напряженностью и динамичностью, которых не хватало до этого.