Труп на балетной сцене - [58]

Джульет обрадовалась, что Мюррей Лэндис согласился пойти вместе с ней. Они встретились на улице несколько минут назад в багровеющем свете увядающего дня. Джульет выбросила из головы все, что говорила ей Рут, — будто она обиделась на своего прежнего приятеля за то, что он серьезно относился к работе детектива, — и собиралась поздороваться тепло, как с другом. Но Мюррей заметил ее первым, подошел и официально протянул руку. Пожимая ее, Джульет словно со стороны услышала свое нерешительное, неестественное «Привет».

Под почтительный шумок они прошли в отдельный ряд за оркестровой ямой. Джульет воображала, что эмоционально напряженная встреча даст возможность вычислить преступника по искаженному виной лицу (если преступник в самом деле был, в чем даже она начала сомневаться). Но она оказалась между толпой и сценой, где шла дивно отрепетированная программа. Джульет вертела головой как могла, но труппа Янча рассредоточилась по всему залу. Артисты сидели либо слишком далеко, либо были настолько увлечены разговором, что она потеряла всякую надежду что-либо прочитать у них на лицах. Райдер и Электра устроились в ложе над сценой. Викторин расположилась между Лили Бедиант и Тери в нескольких рядах от оркестра. По пути к своим местам Джульет заметила Харта, но он тут же нырнул куда-то в сторону, и больше она его не видела.

Программа оказалась не слишком длинной, но впечатляющей. Под музыку камерного оркестра были исполнены три балетных номера. Два первых — в постановке Твайлы Тарп и Уильяма Форсайта. Исполняли их представители разных школ современного балетного танца. Антон был каким-то образом связан и с тем и с другим сюжетом, оба номера были живыми, энергичными и отнюдь не печальными. Джульет поняла, что организаторы церемонии решили придерживаться именно этой линии; ей же следовали и ораторы в своих коротких выступлениях (наряду с другими светилами от студии — Грег Флитвуд и Викторин). Самым трогательным Джульет показалось третье выступление — танцевала последняя партнерша Антона, Кирстен Ахлсведе. Мюррей шепнул, что это соло из «Глорианы» Бенджамена Бриттена.

— А ты что, большой его ценитель? — прошептала в ответ Джульет, поражаясь его музыковедческим знанием, но тут же снова повернулась к сцене.

Она не знала, какой хореограф поставил нечто среднее между классическим балетом и современным танцем с его повторяющимися движениями, слегка наклоненными головами и слегка согнутыми спинами и коленями. Это была скорее дань восхищения умершим, нежели элегия. Без плаксивости танец говорил об утрате и обретении покоя, о неприятии смерти и смирении. Потом Джульет выяснила, что эту сцену несколько лет назад ставила Рут. Тогда ее подруга потеряла любовника.

Когда танец подошел к концу, о зале наступила неловкая тишина. Странно было не слышать аплодисментов, но еще более несуразно звучали бы хлопки во время поминальной церемонии. Занавес упал. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем на сцене снова появился Грег.

— Церемония прощания завершена, — объявил он. Флитвуд оправился от подавленности и шока, которые испытывал после смерти Мора, и почти обрел прежний щегольской облик. Джульет невольно вспомнила о его странном решении не рассказывать Антону о тальке в канифоли и о неожиданном уходе из студии Янча, о чем официально еще не объявлялось. — Спасибо, что пришли. Доброй ночи.

Послышался шорох — зрители тихо вставали, выходили в проходы и молча покидали зал. Программа была живой и красивой, но оставляла впечатление торжественности, что не очень подходило Антону Мору. На дорожке перед входом люди не спешили расходиться, парами и группами обсуждали увиденное, стараясь, чтобы их слова не напоминали газетные рецензии и публикации. Многие явно растерялись и не могли решить, что делать. Джульет и Мюррей тоже раздумывали, не пойти ли им перекусить, когда из боковой двери появилась Рут. Во время церемонии она находилась за кулисами и готовила к выступлению Кирстен.

Рут была одна и явно не в настроении разговаривать. Скованно помахала рукой Джульет, едва заметно кивнула Лэндису и устремилась в направлении Седьмой улицы.

— Я думал, вы подруги, — принужденно улыбнулся Мюррей. Так люди обычно улыбаются, если сталкиваются с незаслуженной грубостью.

— Так и есть, — отозвалась Джульет, которой тоже не понравился стремительный уход Рут, но она объяснила его присущим той невниманием к чувствам других. — Если я ей завтра позвоню и скажу, что она вела себя невежливо, она вообще не поймет, о чем речь, но, будь уверен, извинится.

Больше они об этом не рассуждали и снова загнали себя в тупик: каждый втайне гадал, что двигало другим — желание продолжить вечер вместе или просто набить желудок. Оба стремились к продолжению. Но вместе с тем Джульет нервировала Мюррея — была слишком мягкой, слишком светской, слишком закрытой и слишком преуспевающей. Писала вычурные романы; он же предпочитал в искусстве экспрессию. Мюррей родился в семье «синих воротничков». А у ее родителей были, должно быть, бриллиантовые. После развода он заключил, что неразумно встречаться с женщинами, которые отличаются от него по таким кардинальным вопросам. Он не мог себе представить, чтобы Джульет Бодин заглатывала залпом «Роллинг рокс» на открытии галереи в Грин-Пойнте, или ютилась на матрасике на четвертом этаже в подъезде без лифта, или уминала гамбургер в забегаловке с приятелями из участка. Или, упаси Господь, лакомилась рыбкой с его стариками в Шипсхед-Бей. Его бывшая жена — ее работа была связана с организацией аукционов — цвела и блистала в солнечном мире денег, но тут же сникала, оказавшись на его территории. Он был сыт этим по горло.