Труллион: Аластор-2262 - [5]

Джат и Шира в это время работали в дальнем конце фруктового сада, производя прививку яблонь. Глиннес побежал поделиться с ними новостью.

«... и вот наконец Старментеры все выловлены и уведены!»

— Тем хуже для них, — грубовато бросил Джат, продолжая работать секатором. Для коренного трилла он был человеком необычайно замкнутым и молчаливым, причем эти черты еще сильнее обострились после гибели Шэйры, похищенной мерлингами.

— Прутаншир ждет их, не дождется, — заметил Шира. — Мне кажется, не мешало бы послушать новости.

— Все эти мучительные казни одинаковы, — проворчал Джат. — Пламя лижет кожу жертв, колеса рвут на части их тела, веревки выворачивают конечности. Некоторых хлебом не корми, дай только поглазеть на пытки. Меня же лично куда больше захватывает хороший хуссейд.

Шира подмигнул Глиннесу.

— Одна игра ничем не отличается от другой. Форварды мечутся, как угорелые, игроки бултыхаются в воде, шейлы теряют одежды, а животы всех красивых девчонок в общем-то одинаковы.

— Огромный опыт глаголет твоими устами, — произнес Глиннес, и Шира, самый знаменитый на всю округу распутник, весело расхохотался.

Шира все-таки отправился поглазеть на казнь вместе со своей матерью, Марчей, а вот Глиннеса и Глэя Джат Халден не отпустил из дому.

Шира и Марча возвратились с последним паромом. Марча устала и легла спать. Шира, однако, присоединился к Джату, Глиннесу и Глэю на веранде и подробно рассказал обо всем, что видел.

— Были пойманы тридцать три пирата, и всех их выставили в клетках прямо на площади. Все приготовления велись перед их глазами. Все мерзавцы, как на подбор, должен сказать — мне даже не удалось установить их расовой принадлежности. Некоторые из них, возможно, эхалиты, другие — сатагоны, а один высокий бледно-кожий малый, говорили, блауэг. Им всем здорово не повезло — дело-то уже прошлое. Все они были совершенно голыми и для большего сраму раскрашены, как попугаи: головы в зеленый цвет, одна нога в синий, другая — в красный. Все, разумеется, кастрированы. Да, прутаншир — препаршивейшее место! Одна музыка чего стоит! Такая сладкая, кружащая голову, как аромат цветов, — и одновременно такая необычная и жестокая! Она настолько глубоко западает в душу, что начинает казаться, будто звуки извлекаются из собственных натянутых, как струны, нервов... Ну и, конечно же, приготовлен был огромный бак с кипящим маслом, а затем подогнали еще и самоходный подъемный кран. Грянула музыка — оркестр из восьми треван. Трубы и скрипки. Как это такому загрубелому люду удается такая хватающая за душу музыка? От нее стынут жилы и воротит желудок, во рту начинает ощущаться вкус крови! Был там, как и положено, шериф Филидис, но роль главного палача-распорядителя поручили Геренсу. Старментеров одного за другим поддевали крючьями, затем поднимали и погружали в масло, после чего подвешивали к огромной раме. Не знаю даже, чтобы было более ужасным — вопли истязаемых или красивая печальная музыка. Люди падали на колени, некоторые даже катались в истерике и плакали — я так и не разобрался, то ли от ужаса, то ли от радости. Не знаю, что и сказать об этом... Примерно через два часа все были умерщвлены.

— М-мда, — произнес Джат Халден. — Вряд ли они теперь будут особенно торопиться с повторным рейдом сюда. Это уж, можно сказать, по крайней мере, со всей определенностью.

Глиннес, как завороженный, слушал все это, не в силах стряхнуть охватившее его оцепенение.

— Это слишком ужасное наказание — даже для старментеров.

— Как раз таким оно и должно быть, — ответил ему Джат. — Ты догадываешься о причине?

Глиннес, сглотнув слюну, наморщил лоб в нерешительности — он никак не мог отдать предпочтение какой-либо из одной гипотез, зародившихся у него в голове.

— Вот тебе теперь захотелось стать старментером, зная о возможности подобного конца? — спросил у него Джат.

— Ни за что! — с искренним пылом вскричал Глиннес.

Джат повернулся к погрузившемуся в тягостное раздумье Глэю.

— А тебе?

— У меня никогда не было намерений первым делом приняться за грабеж и убийство.

— Одного из двух, по крайней мере, удалось убедить не становиться на стезю преступлений, — не очень-то весело рассмеявшись, произнес Джат.

— Мне не хотелось бы слушать музыку, которая причиняет душевные муки, — признался Глиннес.

— А почему бы и нет? — неожиданно громко спросил Шира. — На хуссейде, когда рушится репутация шейлы, музыка до того сладкая, что аж за душу берет. Музыка добавляет смака происходящему, как соль пище.

— Акади утверждает, — решил вставить и свое слово Глэй, — что любому из людей необходимо время от времени переживать душевное очищение, даже если толчком к нему будет нечто кошмарное.

— Может быть, так оно и есть, — сказал Джат, — только мне лично не нужно больше никаких кошмаров. Один такой кошмар навсегда застыл у меня перед глазами. — Джат имел в виду, сыновья прекрасно это понимали, исчезновение Шэйры. С той поры он стал буквально одержим ночной охотой на мерлингов.

— Ну что ж, двойняшки, коль вы против того, чтобы стать старментерами, то кем бы все-таки вам хотелось бы стать? — спросил Шира. — При условии, что вам надоест жизнь в родном доме.