Труды дня - [28]

— К сожалению, это вопрос, совершенно незнакомый мне, — ответил Скотт, рассеянно смотря на карту Индии, висевшую на стене. — Это очень тяжело для Мартина, очень. Не знаю, что он будет делать с сестрой. Не знаю, черт возьми, что будут делать и со мной. У меня нет никакого опыта относительно голода. В первый раз слышу об этом. Что же, я назначен?

— О да. Вот телеграмма. Вас назначают на вспомогательный пункт, — продолжал Рэйнес, — где толпы жителей Мадраса мрут как мухи; один местный аптекарь и полпинты холерной микстуры на десять тысяч таких, как вы. Это происходит оттого, что вы не заняты в настоящее время. Призвали, кажется, всех, кто не работает за двоих. Хаукинс, очевидно, верит в пенджабцев. По-видимому, дело примет такой скверный оборот, какого ещё ни разу не было за последние десять лет.

— Тем хуже. Вероятно, завтра я получу официальное извещение. Я рад, что заглянул к вам. Теперь лучше идти домой и укладываться. Кто заменит меня здесь — вы не знаете?

Рэйнес перевернул пачку телеграмм.

— Мак-Эуан, — сказал он, — из Мурри.

Скотт рассмеялся.

— А он думал, что проведёт все лето в прохладном месте. Ему это будет очень неприятно. Ну, нечего разговаривать. Спокойной ночи.

Два часа спустя Скотт с чистой совестью улёгся на верёвочной койке в пустой комнате. Два потёртых чемодана из телячьей кожи, кожаная бутылка для воды, жестяной ящичек для льда и любимое седло, зашитое в чехол, были свалены в кучу у двери, а расписка секретаря клуба об уплате месячного счета лежала у него под подушкой. Приказ пришёл на следующее утро и вместе с ним неофициальная телеграмма от сэра Джемса Хаукинса, который не забывал хороших людей. В телеграмме он предлагал Скотту отправиться как можно скорее в какое-то неудобопроизносимое место в тысяче пятистах милях к югу, потому что там голод силён и нужны белые люди.

В самый раскалённый полдень явился розовый, довольно толстый юноша, слегка жаловавшийся на судьбу и голод, не дававшие отдохнуть хотя бы три месяца Это был заместитель Скотта — другой винт механизма, двинутый вслед за своим сослуживцем, услуги которого, как говорилось в официальном сообщении, «отдавались в распоряжение мадрасского правительства для исполнения обязанностей по борьбе с голодом до следующего распоряжения». Скотт передал ему находившиеся у него суммы, показал ему самый прохладный угол в конторе, предупредил его, чтобы он не проявлял излишнего усердия, и, когда наступили сумерки, уехал из клуба в наёмном экипаже со своим верным слугой Фезом Уллой и кучей безобразно наваленного багажа наверху, чтобы попасть на южный поезд, отходивший от станции, похожей на бастион с амбразурами. Жара, исходившая от толстых кирпичных стен, ударила ему в лицо, словно горячим полотенцем, и он подумал, что ему предстоит путешествовать по такой жаре, по меньшей мере, пять ночей и четыре дня. Фез Улла, привыкший ко всяким случайностям службы, нырнул в толпу на каменной платформе, а Скотт с чёрной трубкой в зубах дожидался, пока ему отведут купе. С дюжину туземных полицейских с ружьями и узлами протиснулись в толпу пенджабских фермеров, сейков-ремесленников, афридийских торговцев с жирными кудрями. Полицейские торжественно сопровождали чехол с мундиром Мартина, бутылки с водой, ящик со льдом и свёрток с постельным бельём. Они увидели поднятую руку Феза Уллы и направились к ней.

— Мой сахиб и ваш сахиб, — сказал Фез Улла слуге Мартина, — будут путешествовать вместе. Ты и я, о брат, достанем себе места для слуг вблизи них, и, благодаря значению наших господ, никто не посмеет беспокоить нас.

Когда Фез Улла доложил, что все готово, Скотт уселся без сюртука и без сапог на широкой скамье, покрытой кожей. Жара на станции под крышей с железными арками была гораздо больше ста градусов. В последнюю минуту вошёл Мартин, разгорячённый и обливавшийся потом.

— Не ругайтесь, — лениво сказал Скотт, — слишком поздно менять купе, а льдом мы будем делиться.

— Что вы здесь делаете? — спросил Мартин.

— Дан в долг мадрасскому правительству, как и вы. Клянусь Юпитером, ужасная ночь! Вы берете кого-нибудь из своих людей?

— Дюжину. Надо полагать, что мне придётся руководить раздачей провизии. Я не знал, что и вы получили назначение.

— Я и сам узнал только тогда, когда ушёл от вас вчера. Рэйнес раньше получил известие. Приказ пришёл сегодня утром. Мак-Эуан сменил меня в четыре, и я сейчас же отправился. Не удивлюсь, если голод окажется хорошей штукой для нас… если только сами мы останемся живы.

— Джимми должен был бы назначить нас работать вместе, — сказал Мартин и после паузы прибавил: — Моя сестра здесь.

— Хорошее дело, — искренне сказал Скотт. — Вероятно, она едет на Умбаллу, а оттуда в Симлу. У кого она будет жить там?

— Не-ет, в том-то и дело. Она едет со мной.

Скотт выпрямился под масляной лапой, когда поезд с треском пронёсся мимо станции Тарн-Таран.

— Что такое?.. Неужели вы не могли устроить…

— О, я накопил немножко денег.

— Прежде всего, вы могли бы обратиться ко мне, — жёстко проговорил Скотт, — мы не совсем чужие друг другу.

— Ну, вам нечего горячиться. Это я мог бы сделать, но… но вы не знаете моей сестры. Я объяснял и доказывал, умолял и приказывал и т. д., целый день — вышел из себя в семь часов утра и не опомнился ещё до сих пор, а она и слышать не хотела о каком-либо компромиссе. Жена имеет право путешествовать со своим мужем, если желает, и Вилльям говорит, что она находится в таком же положении. Видите, с тех пор как умерли мои родители, мы почти всегда были вместе. Она совсем не то, что обыкновенная сестра.