Благодарю вас, благодарю вас. Я думала, что мне и не пережить горя; а вот слышу слова матери, и у меня в душе радость и счастье. Вот я и богата.
Корпелов. Вот и деньжонки есть, только немного, как завещано, – сторублевый билетец. (Отдавая пакет Наташе.)
Наташа. Отдайте Ивану Федулычу. (Читает про себя письмо и плачет.)
Чепурин. Что ни есть, все наше будет-с.
Корпелов. Получай, брат! (Отдает пакет.)
Чепурин. Покорнейше благодарю-с. Не велики деньги, а все на черный день годятся. Так мы их и беречь будем. (Заметив плачущую Наташу, берет у нее письмо.) Не читайте, не утруждайте себя! На все время будет. Извольте сесть, успокоиться.
Грунцов. Поздравляю, Иван Федулыч.
Чепурин. Еще погодите поздравлять, вот батюшка благословит, тогда честь честью-с.
Грунцов. Да я тебя с деньгами поздравляю, ты уж их в карман положил. Я сам разбогател. (Вынимая деньги и показывая.) Сроду столько денег не видывал.
Корпелов. Запродался?
Грунцов. Закабалился.
Корпелов. Далеко ли?
Грунцов. В Уфу. Задаток взял, завтра ехать.
Евгения(подбегая). Что вы говорите? Завтра ехать?
Грунцов. Да, барышня, в Уфу. Прощаться пришел с милыми друзьями.
Евгения(с испугом). Да как же это можно? Что вы делаете!
Грунцов. А что ж, барышня, не с кем вам спорить будет?
Евгения. Да нет, нет, что за споры! Разве я серьезно!
Грунцов. Должен-то я вам, так заплачу.
Евгения. Какой долг, что вы!
Грунцов. А два фунта конфет… Первое пари проиграл и второе…
Евгения. А второе выиграли.
Грунцов. Как выиграл?
Евгения. А вот как! (Целует его.) Ну, и квиты.
Корпелов. Ого, барышня! Optime![8]
Евгения. Только это нехорошо… Так не делают. Бог с вами. (Плачет.) Ну, на что похоже, скажите, пожалуйста… завтра… вдруг завтра… (Берет Грунцова за руку.) Я вас не пущу.
Грунцов. Ну, так вот что, барышня! Я поеду в Уфу, там мне обещали место в гимназии; если прочно устроюсь, так приеду в Москву на святки, а из Москвы-то назад, пожалуй, уж вместе поедем. По рукам?
Евгения. Уж теперь не заспорю.
Корпелов. Юноша! ты Крез теперь, – значит, кутим.
Грунцов. Всенепременно. Мне чтоб только на дорогу в обрез осталось. Я фунтов пять конфет принес да три бутылки шампанского, все это у Маланьи находится.
Чепурин. Это оченно кстати-с. Мы сейчас вытребуем. (Корпелову.) Только позвольте спросить… конечно, само собой, я отчета требовать не смею, а все-таки интересно, как насчет тех денег-с?
Корпелов(указывая на Наташу). Молчи, молчи, что ты!
Наташа. Не бойтесь, говорите, я уж теперь покойна.
Корпелов. Ведь какой глупый человек-то! Плутовал, плутовал, да концов-то схоронить и не умел. Зазвал купца обедать, а тут и незваные гости явились. Документики какие-то фальшивые состряпал, его и накрыли. Ну, уж попался, так и терпи. А он, глупый, что же выдумал: побежал в кабинет, дверь на ключ да хлоп из револьвера. Хвать-похвать – денег никаких, одна только записка на конторке: «Без денег, мол, мне жить на свете незачем». Какой глупый-то! Да разве жизнь-то мила только деньгами, разве только и радости, что в деньгах? А птичка-то поет – чему она рада, деньгам, что ли? Нет, тому она рада, что на свете живет. Сама жизнь-то есть радость, всякая жизнь – и бедная, и горькая – все радость. Озяб, да согрелся – вот и радость. Голоден, да накормили – вот и радость. Вот я теперь бедную племянницу замуж отдаю, на бедной свадьбе пировать буду, – разве это не радость! Потом пойду по белу свету бродить, от города до города, по морозцу, по курным избам ночевать… (Поет и пляшет.)
Пойду ли я по городу гулять,
Пойду ли я по Бежецкому.
Куплю ли я покупку себе.
Чепурин (налив в рюмки вина). Пожалуйте-с.
Корпелов. Давай выпьем. Юноша, иди! (Грунцов подходит.) Погодите! Чепурин! становись с нами в ряд! (Чепурин подходит.) Вот так! (Запевает.)
1874
