Трудная жизнь - [40]

Меня заинтересовало то, что врач сказал о неестественно быстром разложении тела. Я, конечно, не уверен, но осмелюсь предположить, что причина этого снова Тяжелая Вода. Разумеется, вслух я ничего не сказал.

В больницу мы прибыли достаточно рано. Коллопи уже уложили в гроб. Катафалк с лошадьми и отдельный кеб ждали нас. Я нашел директора и передал ему чек на покрытие всех расходов. Затем мы отправились в церковь Сан-Лоренцо Фуори-ле-Мура, недалеко от кладбища, где отец Фарт прочел заупокойную мессу. После чего осталось только произвести само погребение, на котором присутствовали только я и добрый священник. Именно он прочел над могилой последнюю молитву.

В молчании ехали мы обратно в гостиницу. Отец Фарт сказал мне, что последняя воля Коллопи выражена в завещании, хранящемся в дублинской адвокатской конторе, именуемой контора Спруэля, Хиггинса и Фогарти. В кебе я принял решение немедленно ехать домой в Дублин, а затем в Лондон, дав отцу Фарту немного денег и предоставив ему возможность самому позаботиться о себе.

Вот таким было последнее письмо брата с континента. А увиделся я с ним двумя днями позже.

21

Брат появился без предупреждения в половине четвертого после полудня. Слава Богу, Анни дома не было. Он бросил пальто и шляпу на кухонный стол, приветливо кивнул мне и уселся напротив меня около плиты в ветхое кресло мистера Коллопи.

– Ну, – оживленно заговорил он, – как вы тут?

Одет брат был очень хорошо, но мне сразу стало ясно, что он довольно пьян.

– Да ничего, – сказал я, – хотя эта история в Риме расстроила мне нервы. Судя по твоему виду, ты перенес ее спокойно?

– Мы должны принимать вещи такими, каковы они есть, – сказал он, надувая губы. – Никто не станет слишком горевать, когда мы отправимся в последний путь, и не стоит обманывать себя на этот счет.

– Я любил бедного старика. Он был далеко не худшим из людей.

– Отлично. Его смерть не была самой счастливой из возможных. Более того, она была нелепой. Но давай посмотрим с другой стороны. Разве есть лучшее место для смерти, чем Рим, вечный город, под боком у Святого Петра?

– Да, – сказал я, криво усмехнувшись. – Даже смерть их обоих была связана с деревянными брусьями. Святого Петра распяли на кресте.

– Да, верно. Мне всегда хотелось знать, как распятие производилось на практике. Они что, распинали человека горизонтально, на лежащем на земле кресте, а затем поднимали его?

– Я не знаю, но думаю, что так и было.

– Да, черт побери, вот бы они попотели, если бы им пришлось поднимать на кресте Коллопи. Я уверен, что под конец он весил по меньшей мере тридцать пять стоунов.

– Ты не испытываешь никаких угрызений совести из-за своей Тяжелой Воды?

– Совершенно никаких. Думаю, его обмен веществ стал давать сбои. Но всякий, кто пользуется патентованными лекарствами, подвергает себя рассчитанному риску.

– Мистер Коллопи был первым, на ком испытывалась Тяжелая Вода?

– Я должен посмотреть записи. Дай-ка лучше два стакана и немного воды. Нам следует немного выпить, прежде чем уйти отсюда.

Он достал бутылку емкостью в пол пинты, которая была уже на две трети пуста. Я принес стаканы, а он разлил виски. Посуда стояла на плите, мы сидели друг против друга, и все было как в старые добрые времена, только роли мистера Коллопи и отца Фарта исполняли мы с братом. Я спросил его, как поживает святой отец.

– Он все еще в Риме, конечно. Пребывает в ужасном состоянии, но старательно выказывает религиозное смирение. Думаю, он уже забыл об угрозах Папы. Я уверен, что они были просто-напросто блефом. А как поживает наша подружка Анни?

– Кажется, она тоже смирилась. Я передал ей все, что ты написал по поводу срочного погребения. Похоже, такое объяснение ее устроило. Конечно, я не сказал ничего о Тяжелой Воде.

– Так оно и лучше. За удачу!

– За удачу!

– Я звонил этим стряпчим – Спроулу, Хиггинсу и Фогарту и договорился о встрече в половину пятого сегодня вечером.

– Наверное, лучше всего выйти прямо сейчас и перед разговором с ним немного промочить горло.

– Отлично.

Мы сели в трамвай, доехали до Меррион-сквер и вошли в паб на Линкольн-плейс.

– Две кружки пива, – заказал брат.

– Нет, – вмешался я. – Мне бутылку портера.

Он недоверчиво посмотрел на меня и неохотно заказал портер.

– В нашем деле, – сказал он, – нельзя, чтобы кто-то заметил, как ты распиваешь портер или что-то подобное. Люди могут принять тебя за кебмена.

– А может быть, я и в самом деле кебмен.

– Да, есть одна вещь, которую я забыл тебе сказать. В ночь перед похоронами я связался с одним из тех парней, которые делают могильные камни, и заказал простое надгробие, с условием, что оно должно быть готово не позднее следующего вечера. Я хорошо заплатил, и работа была выполнена в срок. Камень воздвигли на следующее после похорон утро, и я заплатил за то, чтобы бордюр сделали сразу, как только могила осядет.

– Да, ты действительно подумал обо всем, – сказал я с оттенком восхищения.

– Почему бы мне не позаботиться об этом. Я, возможно, никогда больше не окажусь в Риме.

– Однако...

– Мне кажется, ты не совсем чужд литературе.

– Ты имеешь в виду тот приз, который я получил за свое сочинение о кардинале Ньюмене?