Труден путь до тебя, небо! - [22]

Как мальчишка, радовался он удачному мячу в баскетболе, радовался даже просто хорошей погоде, метко сказанному слову, хорошему человеку. Он мог после удачной тренировки на центрифуге подхватить лаборантку вместе со стулом и закружить ее по комнате.

А что с ним делалось, когда слышал сообщение о запуске очередного космического корабля!.. Он радовался безудержно и весело комментировал, изображая все в жестах, копировал радистов-поисковиков:

— Т-т-т-т-т-т-т… Сейчас там самая работа, — добавлял он.

И сразу всплыл в памяти разговор инженеров, участвовавших в тренировках космонавтов.: — Американцы считают, что для космонавта самый подходящий возраст — восемнадцать — двадцать один год. В этом возрасте меньше всего, дескать, дорожат жизнью…

А мне кажется, вообще нельзя посылать в космос человека, который не дорожит жизнью…

— Но все-таки придется рисковать ею…

— По-моему, из этого риска живым выйдет только тот, кто очень любит жизнь, кто очень дорожит жизнью.

Дорожить жизнью. Это не мелкая боязнь за самого себя. Это способность постоять за жизнь, не важно — свою или чужую, за жизнь, очень нужную людям. Способность отстоять ее даже тогда, когда это кажется совсем невозможным.

Однажды Юрий Гагарин сказал задумчиво:

— За всю мою службу в авиации было у меня одно-единственное взыскание…

— За что же? — спрашиваю.

И он рассказал:

— Был обычный полетный день. Слетал в зону. Отработал. Возвращаюсь на аэродром. Подул сильный «боковик». Чуть подправил машину и пошел на посадку. И… вижу, что сажусь на финишера!

Юрий зажмурил глаза, замотал головой.

— Он стоит на полосе: молодой парень, красный флажок в руке.

Опустил флажок и окаменел. Тут я ручку на себя!

Юрий передохнул и добавил:

— А на командном пункте… ругались, в общем, крепко. Не поймут, в чем дело. Комэск командует мне по радио:

— Ниже… Ниже… Ниже…

На КП встретили неласково: посадка с прыжком не была предусмотрена.

— Два наряда вне очереди! — услышал я приказ.

— Это было мое первое и последнее взыскание, — закончил Юрий.

…Люди, готовившие к полету Юрия Гагарина, знали, как он дорожит жизнью, жизнью не только своей. И очень ценили это. Знали, что ему еще много в жизни надо совершить — слетать на Венеру, на Марс… Прилететь и рассказать о них Земле. И все было сделано, чтобы сохранить космонавту жизнь, здоровье, обеспечить благополучное возвращение. Вот почему так внимательно осматривал его врач перед стартом, давал советы, по-дружески наставляя его. Вот почему люди, готовившие ракету к старту, ночами не спали, когда что-нибудь не ладилось. Двое суток не уходили инженеры и рабочие из монтажного цеха, когда не очень точно работала связь: может быть, от нее как раз и зависит жизнь этого человека…

— Бояться будешь? — спросил его друг.

— Я же живой человек… — просто и искренне ответил он.

Трудно поверить, что нашелся бы человек, который, не боясь, сел бы в кабину первого корабля, отправляющегося в космос. Абсолютно бесстрашных людей вообще не существует. Но есть нечто большее, чем бесстрашие. Об этом незадолго до старта говорил с космонавтами Главный маршал авиации К- А. Вершинин.

— Главное — уверенность, — учил молодых летчиков, будущих покорителей Вселенной, опытный маршал. — Надо очень верить в свои силы, и тогда выйдешь победителем в самой сложной ситуации…

Юрий Гагарин сидел рядом и внимательно слушал.

— И в технику вам особенно надо верить, — вступает в разговор Николай Петрович Каманин. — Смотрел я, как корабль для вас готовят: каждую деталь вылизывают да вылизывают, разве тут усомнишься в надежности?.. Когда мы начинали летать, у нас было больше риска…

Накануне старта Юрий спокойно проспал десять часов подряд. Встал. Как обычно, сделал гимнастику. Позавтракал и отправился вместе с Космонавтом Два надевать скафандр. Будто это был обычный рабочий комбинезон и шел он на обычную работу.

Он волновался. Те, кто говорят, что не было волнения, — грешат против истины. Настоящее мужество не в том, чтобы не волноваться, не переживать в трудную минуту, а в том, чтобы и глазом не выдать себя. И люди, провожавшие Юрия Гагарина в полет, были свидетелями этого: все так же спокойно смотрят его глаза, только чуть плотнее сжаты губы. Вот он поднялся по лестнице к лифту ракеты, приветственно поднял на прощание обе руки, улыбнулся своей восторженной мальчишеской улыбкой и крикнул всем:

— До свидания, товарищи! До скорой встречи!

Юрий в кабине космического корабля. Там, внизу, люди ведут последние приготовления к старту. Осталось полтора часа. О многом было передумано за эти полтора часа. Вспомнился дом. Перед вылетом на запуск он пеленал ребенка. Жена Валя ушла в магазин и оставила на него двух дочек — двухлетнюю Леночку и маленькую Галинку. Он собирал вещи, но, едва услышав детский плач, побежал к кроватке:

— Ну как же ты так, опять, да? — Он пеленал ее в который раз и разговаривал с маленькой дочерью:

— Непорядок… Непорядок. Отцу надо лететь в космос, а дочь безобразничает…

Он брал Галю на ладонь и заботливо согревал. И вдруг засмеялся.

— Тук, тук, тук! — Он почувствовал, как бьется сердце его ребенка.

А где-то в Гжатске есть дом, очень родной. Вспомнились стихи Роберта Рождественского: