Труд во имя - [35]

– Так вот. Но шансы у тебя невелики – по всему видно. Никаких результатов, никаких сенсаций. Ничего. – Вера Марковна постепенно успокоилась.

– А теперь вытри стол от белых пятен и иди работать.

– Слушаюсь.

Накачка удалась, хотя изначально и не была таковой запланирована. Если бы не работа на дому – вместе с нянькой скучала маленькая приемная на время дочурка, Веру Марковну бы ждал горячий продолжительный душ и ранний сон сегодня.

Сын к отцу пришел

Окна в доме на Патриарших были плотно занавешены темными гардинами с золотыми кистями, как у царских офицеров. Внутри происходили поистине царские разговоры.

– Отец, на тебя один мудак погнал сто пятьдесят деревянных ярдов. Это первый транш, тридцать процентов, как во всех госорганах.

– В какой валюте, сынок?

– Деревом, я же говорю. Не слушаешь, батя?

– И что ты предлагаешь делать? Спрятать?

– Не мне тебя учить. Ты приказал, я сделал. Отсчитаешь мне мою долю, и будем ждать развития событий.

– Твоя доля только после всего перевода.

– Не понял?

Старик встал, подошел к окну, поплотнее задернул шторы. Поправил халат – потуже затянул пояс и провел рукой по правому боку. Там ждал своего часа снятый с предохранителя бесшумный маузер.

Сегодня горничной Маше было приказано не выходить – будет важный гость. Старик вышел в кухню приготовить кофе. Мотор барахлил давно и каждую новую дозу кофеина воспринимал как подвиг. Но упрямый старик не отказывался от яда. Он знал, что в его годы нужно жить сегодняшним днем. Хотя именно это знание и сокращает, как водится, финишную прямую в разы. Любимый анекдот старика был про одного грузина, не ровесника, но тоже в почтенном возрасте. Его рассказал однажды за поздним ночным дружеским столом как быль один из «коллег» старика по воровскому цеху, цеху обанкрочивания государственных бюджетов, высохший сморщенный вор в законе. Земляк героя анекдота говорил:

– Пришел однажды геолог, или антрополог – хуй их разберешь, скотов – интеллигентов, – в грузинский аул и спросил: «Кто у вас тут самый старый?»

Его отвели на встречу к почтенному старцу – на центральную площадь. «Жди здесь, – сказали, – сейчас он прибежит». – «Да что вы, не утруждайте старого человека – я сам дойду» – «Сиди».

Через десять минут подошел не старый, в принципе, обычный, с посохом, которым почти не пользовался, дедок. Присел рядом, к колодцу, закурил. Достал из – за пазухи флягу, отпил. Крякнул. Потом отложил посох и начал отпускать ведро в колодец, скрипя железным колесом и слегка покряхтывая.

Антрополог вскочил:

– Дедушка, Вам помочь?

– Не надо. Сам справлюсь. Ты лучше мое время драгоценное время не трать, спрашивай, чего хотел.

– Так это Вы самый старый в Грузии человек?

Небольшой расспрос и односложные ответы, позже сложившиеся, что в рассказ, что в поэму, а что и в анекдот, закончился вопросом:

– Как же Вы так – пьете, курите, работаете? Вам здоровья хватит?

– А иначе я вообще никогда не подохну!

Так и старик из дома на Патриарших, которого гость называл отцом – пил алкоголь, накачивался кофе. И еще спросил:

– Аркадий, я закурю. Принести тебе сигару?

– Отец, давай разберемся. Кстати, где у тебя Маша? Мне она глянулась, дерну ее разок.

– Потом, – старик поднял руку, остановил дальнейшую, готовящуюся стать грозной, тираду собеседника. – Если мы внутри себя правила перестанем соблюдать, мир вообще к чертям полетит. Мы правила устанавливаем сами. Для других – больше запретов, для себя меньше. Но все должно на чем – то стоять, нужна основа. Основа – это семейная иерархия: кто старше, тот и прав. Кто ниже, тот и раб. Кто больной – того с нами, считай, нет. И никаких женщин в управлении. Понял? Никаких женщин при серьезных разговорах. Машу выгнал. На время беседы, не бойсь. Вот ее телефон – пользуй, как вздумается.

– Да что, батя, я ж пошутил. Еще горничных в коллекции не хватало.

Собеседник, названный «Аркадием», откинулся на спинку дивана. Раскинул руки. Положил ногу на ногу. Расслабился:

– Ладно, извини, вспылил. Действуем, как договаривались. Как там Владик?

– Ничего, действует, внедряется. Хотел жену главного соблазнить. Я сразу сказал, что гиблое дело. Не выгорело. Делаем, как планировали изначально.

Дед вставил сигару в гильотину, коротко лязгнул затвором – как пистолет перезарядил. Оружие применять не пришлось – еще не хватало, в сына стрелять. «Дожили… А ведь доживем и до этого», – подумал старик и чиркнул спичкой.

– Бать, дай затянуться? – Аркадий наклонился к отцу и без проса вынул сигару из его рук. Дед намерено не сопротивлялся. Встал и занялся следующей сигарой.

– Кури. «Кури, кури, сынок. Мои нервы не железные», – на этот раз гильотина щелкнула четче.

Израиль

С трудом распрощавшись с приемной дочкой – вернулись из Индийской командировки загоревшие родители, Михаил с Алиной – Геннадий Петрович и Вера Марковна отметили, что знают еще много сказок, и не все они еще рассказаны. «Припасем для своих», – пообещал Геннадий.

– Вера, может, нам пора сделать это? Ну, ребенка завести.

– Я не против. Хочу, чтобы это был мальчик. – Вере Марковне было известно, что среди новорожденных мальчики начинают раньше ходить, а девочки – говорить. Больше всего же ей хотелось найти в дитенке не собеседника – их хватало и на работе и дома, – а спутника. Хорошие спутники были в дефиците.