Трубадуры, труверы, миннезингеры - [11]
Наконец, только упомянем здесь балладу (balada) и дан-су (dansa) — легкие песенки, в которых имела большее значение мелодия, чем слова; эти песенки сопутствовали обыкновенно танцам.
Трубадуры старались тщательно отделывать свои произведения. Если Линор говорит в тексте Гиро де Борнеля: «Мне нелегко стихи писать», если Гиро отвечает ему: «Я, как и вы, тружусь всегда», — это не пустые слова. Трубадуры отличались прилежанием и даже хвалились им. Они употребляли выражения: «построить», «сковать», «сработать» стихотворение. Они работали над ним не спеша, с любовью и тщательно, как старинные мастера над бессмертными картинами. Поэтому-то трубадуры так дорожили своими произведениями и не терпели, чтобы в них производились какие-либо перемены посторонними лицами.
Можно смело сказать, что они были истинными художниками. Вот почему их произведения не утратили своей красоты, своего замечательного колорита до сих пор. До сих пор мы пользуемся наследием, полученным от трубадуров: это — куплет и рифма.
Поэзия трубадуров пережила три периода: во-первых, период возникновения и первого развития литературных форм, занявший X и XI столетия, во-вторых, период наибольшего процветания и блеска, приходящийся на XII и XIII века, и, в-третьих, период упадка лирической поэзии и постепенного исчезновения трубадуров в XIV и XV веках.
Именно к этому последнему периоду и относится учреждение в Тулузе «Консистории веселой науки» (la gaya scienza). Ее основали в 1323 году семеро тулузских горожан. Во главе ее стояли канцлер и семеро протекторов. Целью ее было поощрение поэтов к творческой деятельности. С этою целью каждый год в первое воскресенье после 1 мая происходили поэтические состязания на улице Августинцев. Одержавшим победу выдавались призы: за лучшую кансону или дескорт[34] выдавалась золотая фиалка; за сирвенты, пасторели и гимны Пресвятой Деве — серебряный шиповник; за баллады, дансы и за хорошие произведения первой группы, оставшиеся без награды, — серебряные ноготки. В 1356 году был составлен особый устав. По примеру университетов здесь стали раздавать различные степени. Но все эти попытки не привели ни к чему: никакие гальванические токи не могли воскресить к жизни трупа.
В начале настоящего очерка мы останавливали внимание на вопросе о причинах, вызвавших к жизни лирическую поэзию трубадуров. Теперь уместно ответить на вопрос о причинах ее упадка. Прежде всего причина этого упадка заключается в том, что лирическая поэзия французского юга пережила все стадии своего развития в кругу, начертанном ею для своей деятельности. Ни у одного из исследователей мы не нашли указания на это обстоятельство, а между тем его важность очевидна сама собою. Ее исчезновение было совершенно естественным явлением. Не нужно суровой осени для того, чтобы стал увядать тот или другой цветок. Ни безоблачное небо, ни могучее светило дня, ни благодатный воздух — ничто не спасет того цветка, для которого наступил назначенный ему предел жизни. Почти неуловима для глаза та тонкая грань, которая определяет два периода в жизни розы: высший момент расцвета почти сливается с первым моментом увядания. Лирическая поэзия трубадуров свершила все, что могла свершить. Ее песни были спеты, ее свечи догорели, ее жар остыл, ее кумиры разбиты… Она не создала себе новых, она не раздвинула своего волшебного круга. Живые родники, которыми питалась она, эта прекрасная дочь роскошного юга, иссякли.
Ей суждено было умереть, как всему живому, естественной смертью, но нашли одновременно с севера и юга грозовые тучи, которые ускорили эту смерть. Цветущее состояние Южной Франции было разрушено войнами, которые велись против нее крестоносцами севера по воле папы Иннокентия III. Его воля была исполнена в точности. Двадцать лет продолжались опустошительные войны, двадцать лет цветущие земли Южной Франции подвергались разорению. Умирающая поэзия юга стала в это время выразительницей злобного и мстительного чувства побежденных. Их неумеренный, как и все страсти, но совершенно понятный нам, посторонним судьям, гнев был направлен против Рима, изрекшего на них анафему, и против Северной Франции, взявшей на себя экзекуцию. На этой-то почве и выросло множество едких сатир против «обманов, измен, алчности, пороков и тирании духовенства», против хищной и вероломной жестокости северных французов.
