Тройка неразлучных, или Мы, трое чудаков - [12]

Тетя кивает.

— И снова я открывала двери, — продолжала тетя, — когда уже все было кончено. Но Борживоя ваша мама под мышкой не вынесла, как ту малышку.

— Немцы его убили, — говорит Пип.

Тетя снова кивает.

— И даже если Борживой выглядел смешно, он был очень хороший, — продолжает мальчик.

— Да, очень.

Пип раскраснелся:

— И наши тоже.

Тетя поддакивает и здоровой рукой вешает полотенца. Пип не видит ее лица, а Данка — видит.

— Но ты не могла не опасаться за нашу маму, — энергично заявляет она. — Ты должна была ее предупредить, что это плохо кончится, если знала об этом. Ты бы перебралась к ним, если бы догадывалась, что он у них. А ты думала, что они тебя послушались и переправили его куда-нибудь.

— Но они не переправили, — уточняет довольный Пип.

Данка не слушает его:

— Конечно, тебе важнее было сохранить нашу маму, чем его, хотя он и был превосходный человек.

Марьянка согласно кивает. Пип молчит, размышляя. Тетя, взглянув на него, начинает искать чистую чашечку, которая куда-то загадочно исчезла. Марьянка тем временем выпускает воду из мойки.

— Вы всю посуду мне перемыли, — удивляется тетя. — Очень мило с вашей стороны. Пойдемте посидим в гостиной.

И вдруг наступает молчание.

— Ты лучше расскажи, как мама сердила взрослых, когда была маленькая. Ведь она же сердила, правда? — снова начинает допытываться Данка.

— Ты же знаешь, что сердила, — говорит, улыбаясь ей, тетя. — Особенно из-за шапок. У нашей мамы от этого мог случиться разрыв сердца.

— Из-за шапок?

— Ну да. Шапки мы должны были носить почти круглый год, не только зимой. Ваша бабушка придерживалась такого мнения, что шапки — просто необходимая принадлежность костюма или куртки. И гулять без шапки просто никак невозможно. Ну, приблизительно, как без юбки. Однако ваша мама считала, что ей шапки не идут, и вбила себе в голову, что носить их не станет. Из-за этого постоянно возникали неприятные ситуации. Ваша бабушка разрешала эти ситуации энергичным приказом надеть шапку — и все. А ваша мама, едва выйдя за порог, тут же запихивала ее в портфель. Так, ко всеобщему удовольствию, продолжалось довольно долго, пока нашей маме, вашей бабушке, однажды не пришло в голову посмотреть на нас из окна.

— Крик, наверное, поднялся?

— Да еще какой! Но ваша мама так и не надела шапку, которая была ей не к лицу. Так что и после этого скандала она совала шапку в портфель — только уже отойдя подальше, за углом.

Пип с Даккой переглянулись. Тетя подмигнула им, а вслух произнесла:

— Знаете, я проголодалась, пока вы так прилежно трудились. Пойдемте чего-нибудь перекусим.

Оказывается, в холодильнике у нее был припасен превосходный холодный пудинг.

— Только вот мы опять перемажем тебе все тарелки, — огорчилась Данка.

— Вот и прекрасно. Значит, у вас снова появится предлог прийти ко мне, чтоб их вымыть.

Дети одеваются в прихожей. Им еще не хочется домой, но уже мучает совесть. Пани Файтова, конечно, уже ушла, и на сей раз они не помогли маме пережить ее визит. Потом у них такое чувство, что, пожалуй, возвращаться им еще рановато. Почему-то им кажется, что тетя уже не вернется к начатому детективу. Скорее всего, закурит сигарету и будет думать о вещах, о которых лучше не вспоминать, а забыть. Но разумеется, не о том, как они с мамой прятали шапку в портфель…

— Тетя, серьезно, было бы гораздо лучше, если бы ты переселилась к нам.

— И могла бы напоминать маме про ее шапку, — добавляет Пип. — Мы тоже не хотим их носить… Если бы ты ей объяснила…

— Лучше не надо, Пип. По-моему, у меня уже нет никакого права кому бы то ни было объяснять, как себя вести. Всякому — свое. Разные люди по-разному смотрят на вещи, понимаешь?

— Но пятнадцать градусов выше нуля — это ведь для всех одинаково или нет?

— Я понимаю. — Тетя ободряюще улыбается Пипу.

Дети машут ей. Конечно, она не варит кофе и не читает детектив. Стоит у окна и смотрит им вслед.

— Пип! — вдруг окликает она мальчика, хотя ребята почти свернули за угол.

Все трое оборачиваются.

— Я напомню маме про шапку! — кричит она ему и исчезает.

— Я так и знал, — говорит Пип.

Рассуждение шестое

Вы, наверное, когда-нибудь слышали о реке Стикс, через которую переправляли мертвых. Выйдя на другом ее берегу, они уже ни о чем не помнили. Вот я и думаю, что такая же река забвения разделила шапочку мамы и шапочку Пипа. Истории этих шапочек очень похожи, правда? Но мама о своей шапочке уже ничего не помнит. Вам не кажется, что и с нами когда-нибудь тоже произойдет нечто подобное? Что и мы забудем обо всем, пережитом сейчас, а запомним только деление, умножение и всякую ерунду? Потому что именно это обычно застревает в памяти взрослых. А о самом главном они забывают. Как будто кто-то провез их по реке Стикс или как будто она сама разлилась в них, поделив сознание на две половины, одна из которых не признает другую. Когда это случается, как на ваш взгляд? Когда человек идет на первое свидание? Или когда ему исполняется двадцать лет? Или же когда завершается определенная историческая эпоха? Я знаю, история — это непрерывный процесс. Но вы слышали, о чем нам рассказывала тетя. Иногда исторические события развиваются слишком бурно; порой они замедляют свой ход, а иногда снова разыгрываются вовсю, и в души людей вселяется страх. Особенно если у них дети. Потому что в такие времена с ними может стрястись что угодно. Да, правда. Может. Тогда люди забывают обо всем. Реку забвения, видимо, никак не обойти. Возможно, именно ради детей каждый должен ее одолеть. Вы заметили, что тетя о каких-то вещах помнит больше, чем наша мама? Для тети реки забвения не существует, потому что у нее нету детей. А я вот хотела бы, чтоб у меня были дети, но чтоб я ничего не забывала о детстве. Может, для этого достаточно записать свои мысли? Хотя бы самые главные? И не забывать перекладывать листок с записями мыслей из старой юбки в новую.