Тройка мечей - [30]

Он был чуть жив во мне, находился у того крайнего предела, за которым начинается небытие. Но он существовал! И люди, давно умершие, не имели над ним власти, не было у них способа подчинить себе Йонана, какими бы большими и разносторонними талантами они ни обладали. А Йонан — это я сам!

Теперь я был только рад своей боли, используя её как барьер, пока я искал способ вернуть себя, раздуть эту крошечную искорку жизни из отдалённого будущего.

— Йонан! — призвал я другую мою половину.

Тарги опять поднял жезл и нацелил на Урука. Каждой клеточкой, каждым нервом своего тела, умом, который тщетно пытался найти защиту от чародейства, я ощущал потоки Силы зла, направленного на Урука. Я почти видел эти сгустки и завихрения из прозрачного розоватого тумана.

Однако Урук как ни в чём не бывало продолжал размахивать перед собой топором. По всей вероятности, этим непрерывным движением он выстраивал защитное поле. Потом Урук медленно двинулся вперёд.

Крючковатые руки фасов сомкнулись на моём теле и потащили прочь, подальше от места предстоящей схватки. Силы, собранные там, могли оказать смертоносное влияние прежде всего на небольших существ. Но я был Йонаном, и пытался пробиться к нему, хотя насылаемые Тарги силовые потоки легко сминали мою ненадёжную защиту; на меня волнами накатывало такое чёрное отчаяние, что будь я свободен и имей в руках Ледяное Жало, то не задумываясь обратил бы клинок против самого себя. Да, простому смертному не устоять против Тарги, хозяина Тьмы!

Само его тело в тусклой чёрной кольчуге, казалось, увеличивалось и росло. А глаза были двумя пылающими солнцами, яростное сияние которых могло пронзить любую толщу облаков. И кто же тот человечек, который осмелился противостоять ему, Тарги? Кто он такой? Вопрос красной вспышкой взорвался у меня в мозгу, и тут же прозвучал ответ:

— Кто я, Тарги? Тот, кого ты сам сделал таким! — это вслух произнёс Урук. Он даже не счёл нужным отвечать на уровне сознания. — За каждое зло, Тарги, приходится нести ответ. Вот почему мы так прочно связаны.

Его топор ещё раз качнулся.

Властелин Тьмы, казалось, задался целью поразить наше воображение. Он продел жезл между пальцами левой руки, и тут я увидел — да, я на самом деле увидел это, потому что мозг мой в тот момент не подвергался насилию, что череп, венчавший жезл, открыл свои лишённые плоти челюсти, и услышал пронзительный вопль, словно по умершему.

Этот жуткий вопль мгновенно отозвался во мне, многократно усилив боль, которую я призывал, чтобы хоть как-то защититься от воздействия Тарги. Казалось, розовый туман проник в мою голову и сжигал мозг, пульсируя вместе с переливами звука. Фасы попадали наземь и узловатыми руками, похожими на переплетённые ветви, плотно зажали себе уши.

Сквозь невыносимую боль мне показалось, что раскачивание топора Урука замедлилось. Теперь Тарги стал поигрывать жезлом, словно балансируя лёгким металлическим копьём. Даже существующий во мне Толар не знал, что произойдёт, если оружие Тьмы поразит Урука. Можно было только догадываться, что воздействие его будет посильнее любого меча или топора.

Ледяное Жало… Я бросил взгляд на меч, который сверканием своего клинка как бы бросал вызов пасмурному дню и густому туману… Он был так далеко от меня, будто и в самом деле пребывал в другом времени.

«Ледяное Жало повинуется только одному хозяину». Разве Урук однажды не сказал мне этого? Но в какой мере повинуется? Осмелюсь ли я позволить Йонану отойти на второй план, притаиться внутри меня? Я был уверен, что внимание Тарги сейчас всецело занято Уруком. Что будет, если болевой удар, предназначенный человеку с топором достанет и меня? Толар и Ледяное Жало… Странно почему я прежде не пытался использовать возможности того чужака внутри себя, который знал о могучем оружии куда больше моего?

Нет, это неверно! Пытался, и не раз. И сейчас Толар всплыл в моей памяти как по команде. Ледяное Жало становится частью своего владельца лишь в том случае, если повинуется этому владельцу. Знал ли Толар все возможности волшебного оружия?

Я решил использовать последний и единственный шанс спасти Урука и снова направил все силы на то, чтобы обуздать боль и открыть внутри себя дорогу Толару.

Хотя фасы сидели на корточках вокруг меня и я, несомненно, мог считать себя их пленником, разум мой принадлежал пока что мне. И я сосредоточил на мече всё своё внимание.

«Ледяное Жало!» — мысленно воззвал я. Из своего желания и необходимости помочь Уруку я лихорадочно сплёл нить, крепкую и гибкую, как щупальца-верёвки фасов. В тот момент я поступал бессознательно, потому что всё предпринимаемое мною находилось за пределами знаний не только Йонана, но и Толара. Окружающий мир исчез для меня, в нём сейчас существовали лишь два понятия: Ледяное Жало и моя воля.

Я немало слышал о самодисциплине тех, кто владел Силой. За всеми волшебными чудесами, которые они могли являть, стояли годы упорных тренировок. Зато потом они направляли свою энергию куда угодно, и сама земля повиновалась им; при этом они иногда и сами погибали, испепелённые вызванной энергией.

«Ледяное Жало!..»