Троя (Рассказ о четырех буквах) - [7]
Там, на международных встречах, я и начал осваивать третью букву дяди Трои.
Буква О. Опыт спортсмена, ум спортсмена, уменье понимать свое тело, свой характер и чужой характер. Да, ум! И чем сложнее спорт, тем больше надо ума. Впрочем, прошу прощения. Я вообще не знаю спорта, где не требуется ум. Недавно я разговорился с одним борцом. Казалось бы, что ему нужно: мускулы, вес, силища медвежья. Схватил противника, дави своей массой. А услышал я вдохновенную поэтическую лекцию о борьбе за центр тяжести. Оказывается, мешок с опилками труднее перевернуть, чем живого человека. Мешок безразличен, человек помогает тебе, если ты завладел его центром тяжести. Лови этот центр, хитри, забирай, перехватывай! А я-то думал, сопи и дави, как медведь.
Между прочим, тот борец учился на инженера. Так и сказал: «Думаю о будущем. Косте-борцу с каждым годом цена все меньше. Косте-инженеру с каждым годом цена все выше».
О чем приходится размышлять у нас в гидробеге?
О распределении сил прежде всего. Бежишь на дальнюю дистанцию, работаешь 23, 22 минуты. Редко кто укладывается в двадцать. Но двадцать минут подряд работать что есть силы человек не способен. Значит, мысленно делаешь раскладку: выбираешь темп на всю дистанцию, оставляешь запасец на рывки, на финиш в особенности. Новички обычно переоценивают себя, начинают резво, к середине сдыхают. Старички склонны к недооценке: резерв приберегают, рвут финишную ленточку, а сил полно.
— А вы мне за финишем не нужны, — говорил дядя Троя. — Пусть вас на носилках уносят, с букетом я и без вас станцую. Все выдавайте на-гора. Надо знать, что ты не можешь, и знать, что ты можешь.
Вот уменье выложить все и дается опытом.
И природу учитывает опытный гидрокроссист: солнце в глаза, солнце в спину, жару, прохладу, ветерок встречный, ветерок попутный, волны такие, волны этакие. Опытному природа помогает, новичку только мешает.
И самое сложное: понимание соперника. Ты должен великолепно знать себя: что ты можешь, чего не можешь. Должен не хуже знать соперника, что может и чего не может он. Если заранее не узнал, почувствуй в борьбе, догадайся… и подложи ему свинью, или, говоря приличнее, навяжи свою волю. Пусть бег пойдет, как тебе удобнее всего, а ему противнее всего.
Как это делается? Вот я, например, «маятник». Так называют у нас бегунов, которые не любят менять темп. Раскатился и пошел-пошел-пошел, всю дистанцию в одном ритме. Могу взять ритм почаще, еще чаще, но важно не менять. А москвич Вася Богомол (так его называют потому, что он на жука-богомола похож: головка маленькая, а усы длинные, и держит он их всегда на весу) не «маятник», а «дергун»: рванет и отдыхает, рванет и отдыхает. И что делает такой «дергун», что делал бы Вася, попав со мной в пару? На старте вырвался бы, повел бы. Я постепенно пристроился бы в затылок, потому что по следам идти легче, воздух разорван, вода утрамбована, уплотнена чуточку его подошвами. И тут Вася потихоньку начал бы замедлять темп, придерживая меня. Я почувствовал бы, что темп не мой, обогнал бы его. Тогда Вася рванул бы и снова вышел бы передо мной, вышел бы и стал придерживать. Его рывок — мой рывок — его рывок — мой рывок. И вот он, «дергун», навязал мне, «маятнику», свою волю. Ему хорошо, я выдыхаюсь. Это его «дергунская» тактика.
А какая тактика у меня? Мне надо от него оторваться на старте, уйти далеко вперед, даже силы вложив лишние, так чтобы всю дорогу он видел мою спину, только спину. Пусть рвет, но не достает, рвет, но не достает. Он волей-неволей будет жать без отдыха… и выдохнется, потому что он не «маятник», не способен на долгое равномерное усилие.
К счастью, сегодня все это не играет роли. Вася Богомол закончил свой забег, время его известно. Первый круг он прошел на три секунды резвее, но я эти три секунды отберу как у миленького. А сюиссянин мне не соперник. Он вне конкурса, его забег показательный. Ну и пусть показывает, как надо бежать, пусть ведет меня на веревочке. Пока что держусь… глядишь, что-нибудь и перейму.
Второй круг был самым приятным. Идти стало легко, и я заметил природу. Заметил, как небо наливается голубизной (акварельной), как брызнуло солнце из-за хмурого частокола елок. Все это отражалось на полированной глади залива: ближе к берегу частокол, ближе к острову голубизна, а впереди искры, как толченое стекло. Впрочем, это уже нежелательная красота. Лучше бы золотой коврик. Искры обозначали рябь. Даже мрачноватый корпус кенгуру заиграл в лучах солнца, на серых гранитных боках обозначились ржавые и зеленые пятна лишайника, в колючем хребте свечками загорелись стволы сосен.
Болельщики на берегу встретили нас шумом, шум я тоже услышал. И сюиссянин услышал, резко сложился, как складной метр, и пошел вприсядку, выдвигая одну ногу за другой. Наверное, и он был из породы «маятников», предпочитал прямые и гладкие дорожки, которые так хорошо мерить длинными шагами. Я не стал ему подражать, присядка — лишнее утомление, пошел по-своему, левая рука за спиной, правая отгребает воздух. И опять с удовольствием отметил, что не отстаю, держусь за веревочку, могу даже и на спину сесть.
Социализм и коммунизм — вот тот надежный космодром, с которого человечество штурмует и будет штурмовать просторы Вселенной.Н. С. ХРУЩЕВСкажем прямо: нашему поколению сильно повезло. Счастливая у нас звезда. Нам, простым советским людям, молодым коммунистам, выпала большая честь: осуществить дерзновенную мечту человечества — проложить первые борозды на космической целине. На звездные трассы уверенно вышли замечательные советские корабли-спутники, в которых воедино сплавились гармоничное соединение дерзновенной научной мысли ученых и кропотливый труд умелых рабочих рук.Советскую науку движут вперед талантливые ученые, смелые и дерзкие замыслы которых воплощает в жизнь огромная армия конструкторов, инженеров и рабочих.
После смерти герой попал к богу Бхаге. Он оказался посланцем некоего вселенского разума и должен был зародить и развить жизнь на Земле. Герою предстояло выслушать длинную историю о сотворении, а затем…Впервые произведение публиковалось в журнале «Уральский следопыт» № 11, 1990. В 1991 вышло в составе сборника «Древо тем» с незначительными изменениями.
Роман о городе физиков будущего, об ученых и исследователях, решающих проблемы завтрашнего дня, прокладывающих новые пути к знанию. Художник Бай В. Е.
В Солнечную систему залетает блуждающая планета, человечество готовится к гибели, к отражению опасности объединенными силами, но планета оказывается управляемой, «кораблем» иной цивилизации и занимает место на орбите Земли по другую сторону Солнца.
На обложке стоят две фамилии. У книги два автора. Один из них писатель – Георгий Иосифович Гуревич. Его перу принадлежат научно-фантастические повести «Иней на пальмах», «Подземная непогода» и другие. Петр Евгеньевич Оффман – доктор геологических наук, сотрудник научно-исследовательского института, участник и руководитель многих геологических экспедиций в Поволжье, на Урал, на Север и в Сибирь. Экспедиции эти и дали материал для книги «Купол на Кельме».Авторы поведут вас в тайгу, покажут суровую школу научного похода.
В сборник вошли научно-фантастические рассказы и повесть. Ознакомившись с ними, читатель станет участником экспедиций, которые исследуют загадочные свойства обитателей океанических глубин, побывает на далеких планетах, совершит путешествие в глубь Земли.
Большой Совет планеты Артума обсуждает вопрос об экспедиции на Землю. С одной стороны, на ней имеются явные признаки цивилизации, а с другой — по таким признакам нельзя судить о степени развития общества. Чтобы установить истину, на Землю решили послать двух разведчиков-детективов.
С батискафом случилась авария, и он упал на дно океана. Внутри аппарата находится один человек — Володя Уральцев. У него есть всё: электричество, пища, воздух — нет только связи. И в ожидании спасения он боится одного: что сойдет с ума раньше, чем его найдут спасатели.
На неисследованной планете происходит контакт разведчики с Земли с разумными обитателями планеты, чья концепция жизни является совершенно отличной от земной.
Биолог, медик, поэт из XIX столетия, предсказавший синтез клетки и восстановление личности, попал в XXI век. Его тело воссоздали по клеткам организма, а структуру мозга, т. е. основную специфику личности — по его делам, трудам, списку проведённых опытов и сделанным из них выводам.
Азами называют измерительные приборы, анализаторы запахов. Они довольно точны и применяются в запахолокации. Ученые решили усовершенствовать эти приборы, чтобы они регистрировали любые колебания молекул и различали ультразапахи. Как этого достичь? Ведь у любого прибора есть предел сложности, и азы подошли к нему вплотную.