Тропою волка - [105]

— Хорошо! — согласился Ян Казимир. — Пусть вернется, но извинится перед сеймом.

Богуслав вновь появился в зале под смех одних и под недовольный гул других. Князь согласился извиниться, но извинения у него получились в свойственном ему чисто издевательском стиле:

— Я прошу прощения, спадарство, что проявил грубость и бестактность в ответ на еще большую грубость и бестактность моих не совсем воспитанных коллег…

Богуслав вернулся и вновь заспорил, на этот раз с самим королем. Радзивилл, к неудовольствию Яна Казимира, стал активно заступаться за права ариан — протестантских антитринитариев, которых особенно много было как раз не в Польше, a в Литве, благодаря литвинскому просветителю Сымону Будному. Ян Казимир демонстрировал нетерпимость к этому протестантскому течению и выдвигал закон, запрещающий «богохульную секту». Король предлагал изгнать из страны последователей Будного либо заставить их перейти в католицизм. Между старыми друзьями — Богуславом и королем — началась перепалка.

— Я не всех протестантов имею в виду, как вам, должно быть, показалось, пан Богу слав! — гремел, гневно сверкая очами, Ян Казимир. — Я хочу очистить реформацию удалением богохульников! Ведь они не почитают Христа как Бога, но только как пророка Бога!

— Так давайте выгоним магометян тоже! — парировал Богуслав. — Они тоже чтут Иисуса Христа, как и Магомета, не как Бога, но как его пророка! Что в том дурного? Бог все равно един для нас всех! Вы же уподобляетесь московскому царю! — громко говорил Богуслав, и его веко нервно дергалось. — Арианами были в свое время готы, захватившие Рим. Значит, Бог помогает им! Нужно быть хотя бы веротерпимыми!

В зале вновь поднялся недовольный шумок. Шляхтичи, кажется, поддерживали короля. Ну, а король искренне переживал, что Литва как вотчина Ватикана окончательно утрачена. После того как Радзивилл Черный в 1557 году провел в Вильне первый учредительный синод литвинских протестантов, количество ушедших в реформаторские течения выросло более, чем того хотелось и Риму, и Варшаве. В Новогрудском воеводстве из шестисот дворянских семей католиков и православных лишь шестнадцать остались в православии, а остальные пятьсот восемьдесят четыре ушли в протестантизм. Похожая картина была по всему Великому княжеству Литовскому, Русскому и Жмайтскому. Об этой проблеме Ян Казимир разговаривал еще с отцом Михала в 1648 году на собственных выборах, и Радзивилл также переживал, что количество католиков составляло пятнадцать процентов от всех верующих в Княжестве, хотя в начале столетия их было почти сорок процентов. И эта цифра продолжала уменьшаться в геометрической прогрессии за счет кальвинистов, ариан и лютеран…

Ян Казимир вопросительно взглянул на Михала, ища поддержки у крестного сына. Михал встал.

— Ваше величество! Шановные паны! — оглядел он зал. — Давайте будем реалистами и решим сначала свои проблемы, а потом уж проблемы Ватикана. Хотя, конечно, вопрос политический. Однако нам придется приобретать поддержку Папы ценой притеснения своих же подданных! И это — во время войны! Я советую не преследовать антитринитариев или ариан, словно сатанистов, а взглянуть на проблему по-другому. Значит, литвины не хотят быть католиками! А это значит, что мы, ревностные католики, что-то упустили! Может, в самом деле разрешить людям петь псалмы на их родном языке? Это же удобно! Рыба плывет, где глубже, а человек живет там, где лучше, паны мои любые! Давайте не нарушать принципов нашей знаменитой демократии и оставим в покое ариан! А что скажут магометане, живущие у нас со времен Витовта, также ставшие шляхтичами и уважаемыми в обществе людьми? Не убегут ли они после всего в Турцию? Нужно самим меняться, а не искать причину неудач в одних лишь протестантах. Протестанты — такие же патриоты и честные граждане нашей страны! И это именно они, а не Ватикан, защищают Вашу корону! Вспомните пана Кмитича, панове!

Однако по недоуменным взглядам Михал понял, что его друга тут не знают. Впрочем, ему было плевать. Главное — Кмитича и его подвиги по защите Ясной Гуры и Варшавы знал король.

При упоминании имени Кмитича Ян Казимир опустил голову. Перед его глазами всплыли неприятнейшие сцены гибели хоругви Полубинского, когда чудом спасся его крестный сын, а поляки так и не пришли на помощь. Королю было горько за шесть сотен погибших литвинских шляхтичей, элиту кавалерии всей Речи Посполитой, стыдно, что его кавалерия струсила, он чувствовал себя более чем обязанным Михалу и сейчас не мог возражать ему.

— А что вы предлагаете? — посмотрел на Михала Ян Казимир, скрестив на груди руки и пряча всю бурю негативных эмоций, связанных с напоминанием подвигов оршанского князя.

— А предложение мое такое: усилить миссионерскую деятельность иезуитов. Пусть они лаской зазывают людей в костелы, а не запрещают протестантские течения. Но… люди все равно не пойдут, если не углядят там выгоды. Что-то нужно им пообещать и обязательно это обещание выполнить. Может, обедами бесплатно кормить, может, на праздники вино раздавать, а может, позволить молиться каждому на своем языке… Тут нужно подумать. У меня все!