Тропою разведчиков - [40]

Кожухарь утвердительно кивнул головой:

— Правильно. — И, глядя на капрала в упор, вдруг спросил: — Где гросс-пушка?

Глаза пленного забегали. Он растерянно переспросил:

— Гросс-пушка?.. «Шварцхорст»?..

— Ну! — торопил Кожухарь.

Капрал покорно вздохнул.

— Здесь, — сказал он, ставя на карте крест.

Глава тринадцатая Зеленый камень

— А как передали о пушке в Севастополь? — спросил Марк.

— Что с ней сталось потом? — торопил рассказчика Юра.

Балашов, улыбаясь, посмотрел на часы:

— Время у меня на исходе, ребята, но что с вами поделаешь! А с пушкой получилось так. Когда мы пришли в отряд, то узнали, что в этот день прилетал истребитель и, в ответ на партизанские условные сигналы ракетами, сбросил вымпел. В вымпеле была записка:

«В районе Голубого залива с катера высажены Кожухарь и Балашов. По времени они должны быть у вас, но рация на связь не выходит. Сообщите, что случилось. Донесение готовьте кошкой на завтра».

— «Кошкой»? Что это значит? — зашумели ребята.

— А вы не перебивайте, — нахмурился Балашов. — Сейчас все узнаете. И про кошку тоже…

На другой день на рассвете мы были на небольшой поляне.

В центре поляны партизаны поставили два высоких шеста, метрах в десяти один от другого.

На шесты сверху натянули веревку. Получилось сооружение, напоминающее букву «П». К веревке привязали обернутый материей пакет с донесением. Вскоре мы услышали рокот мотора и дали сигнал: две красные и одну зеленую ракету.

Самолет, снижаясь, стал виражить над поляной. Потом, как бы примеряясь, пролетел над шестами и пошел на следующий заход. Снова подлетев к поляне, летчик с борта самолета выпустил длинную веревку, на конце которой был привязан небольшой четырехлопастный якорь — это и была «кошка». Этим якорем летчик подцепил веревку с донесением и втянул ее в самолет.

Вот так было передано в Севастополь донесение о выполнении особого задания и карта с точными координатами пушки. Через несколько дней самолет прилетел вновь и сбросил вымпел с благодарностью от командования и сообщением, что страшное орудие уничтожено нашей авиацией…

Балашов помолчал и снова взглянул на часы:

— Мы скоро снимаемся. Если вопросов больше нет…

Он встал. Ребята тоже поднялись, но как-то нерешительно переглядывались.

— Вижу, есть что-то еще. Ну уж спрашивайте! — засмеялся моряк.

— Вы правы, Михаил Григорьевич, — сказал Юра. — Мы и пришли-то к вам из-за этого. Нас интересует то, что связано с последним поручением комиссара, которое дал он ординарцу Шитову.

Легкая тень скользнула по лицу Балашова:

— А откуда вы узнали о поручении, о Шитове?

Юра коротко рассказал о беседах с Запольским.

— Петр Сергеевич сказал нам, что Шитов говорил об этом только с вами, — закончил Юра.

Балашов задумчиво постукивал пальцами по раскрытой книге.

— Да, — сказал он, наконец. — Андрей Шитов говорил со мной. Я был возле него до конца. Шитов бредил. Лишь один раз он узнал меня. Он рассказал мне, что Кременецкий передал ему сумку. Андрей закопал ее в оцинкованной коробке в землю, боясь, что не дойдет живым до отряда. Но где закопал — этого я не мог понять, ребята. Опять у Шитова начался бред. Больше Андрей не приходил в себя.

— Неужели ничего-ничего нельзя было разобрать? — волновалась Наташа.

— Ничего. В бреду Шитов вспоминал свое детство, комиссара, какой-то зеленый камень, но смысла я не мог доискаться…

— Зеленый камень? — вдруг вскрикнул Юра.

Балашов с удивлением взглянул на него:

— Да. Ясно так повторил. Не знаю, что ему почудилось.

Распрощавшись с новым другом, ребята покинули «Орион».

— Ну вот, так мы ничего и не узнали о сумке, — сказал Женя, когда все вышли на пристань.

— И спрашивать больше некого, — печально проговорила Наташа.

— Да, — поддержал ее Марк, — по-видимому, ориентиры найти невозможно.

— Невозможно, говоришь?.. — Голос Юры звучал так необычно, что все невольно оглянулись на командора. — Невозможно? А я теперь точно знаю, где находится сумка. Будем готовиться к походу. Завтра я вам все скажу.

Покряхтывая от натуги, Марк тащил к Юре в сад два битком набитых рюкзака, кирку, лопату и горные башмаки с шипами. Мальчик с трудом протиснулся со своей поклажей сквозь лаз в изгороди.

В дальнем углу сада возле старого сарая кипели сборы. Митя, назначенный завхозом группы, сидел с важным видом на колченогой табуретке. Каждую доставленную вещь он осматривал и ощупывал со всех сторон, решая, что брать, что оставить.

Особенно много беспокойства доставлял Мите Женя Андрющенко.

Женя, живший по соседству, появлялся и исчезал каждые пять минут. Всякий раз он притаскивал из своих неистощимых запасов что-нибудь новое для предстоящего похода. В груде забракованных Митей Сорокиным вещей больше всего накопилось Жениных приношений. Здесь был старый теткин дождевой плащ, в котором любой из членов пятерки утонул бы с головой, сетка для ловли бабочек, раскладной стул («представляешь, как удобно отдыхать в походе?») и даже коньки на роликах («по ровной тропе здорово можно мчаться!»).

— Оставь ты Митю в покое, — вступилась за завхоза Наташа. — Ведь командор сказал — брать только самое нужное! И чтобы не больше пяти кило на каждого.

— А сама что берешь? О! — Женя ловко выхватил из рук девочки сверток и аптечный пузырек.