Тропой испытаний - [26]

Я кивнул.

— Похоже, что так. На конюшне моя лошадь, вот мои собственные штаны, значит, это я и есть.

— Но я думала… я считала, что ты погиб.

— Пару раз был близок к этому. Для меня случайно не найдется куска жареной телятины? Или хотя бы кугуара? — Я поднял кружку с кофе. — Все это время пил кофе собственного приготовления. Оно не шло ни в какое сравнение с этим.

— Тебе лучше уехать… и побыстрее, — вдруг шепнула она. — Он… он здесь.

«Он» значит Янт.

— Здесь?

Трудно в это поверить.

— Он все время сидел здесь. Сказал, ты вернешься… если выживешь.

Тереза вдруг встала, побледнев. И точно — он тут как тут, высокий, аккуратный, совсем как полагается джентльмену. Янт в упор смотрел на меня своими холодными безжалостными глазами, глядя в которые никто не понял бы, что у него на уме. Правда, я без труда догадался, что видеть меня он вовсе не рад.

Тереза тут же заторопилась на кухню, а он уселся. Не стал даже ждать моего приглашения, просто развернул стул и сел напротив меня.

— Зря прокатился в такую даль и обратно, — помолчав, заметил он.

— Дорога многому учит, а я кое-где побывал, много чего повидал, значит, не зря.

Его взгляд вдруг стал откровенно враждебным.

— Кое-где побывал, много чего повидал. Если твоим учителем был отец, он тебя чертовски плохо…

— Мистер Янт, — перебил я его, — не трогайте моего папу. Еще одно плохое слово о нем, и я выпущу из вас кишки.

— Ты? — презрительно фыркнул он. — Не будь дураком, мальчик. Я научился стрелять еще до того, как ты появился на свет.

— Может быть, — спокойно ответил я. — Зато я буду продолжать стрелять после того, как вы окажетесь на том свете.

Мы не отводили друг от друга напряженных взглядов; хорошо, что мой плащ расстегнут, а за ремнем на животе револьвер. Он, безусловно, обратил на него внимание. Так что если… то у меня явное преимущество.

— Не будь дураком, парень, — повторил Янт. — Ты еще не дорос до…

— Может, и не дорос, — снова перебил я, — но вот этот револьвер дорос… очень даже дорос.

По-мальчишески или нет, но я выдержал его долгий, полный злобы и гнева взгляд — не люблю, когда меня пытаются заставить опускать глаза.

Наконец он не выдержал и пожал плечами.

— Ты не доживешь до старости. Слишком заносчив, слишком самоуверен.

— Ну а если на то есть причина? Вам это никогда не приходило в голову? Папа отлично стрелял, просто здорово. Думаю, человек, убивший его, знал это и боялся встретиться с ним лицом к лицу. Предпочел трусливо стрелять в спину, исподтишка. Но ему также должно быть известно, что папа всегда говорил: его сын, то бишь я, стреляет быстрее и точнее всех, кого ему довелось повидать.

Тереза подошла с еще одной кружкой и налила кофе Янту. Поставила ее на стол, ушла и почти тотчас же вернулась с едой.

— Вы не… — Она смотрела на Янта. — Не хотите перекусить?

— Да, моя дорогая, — ответил он. — Пожалуй, я присоединюсь к нашему юному другу.

Что бы Янт ни задумал, стрелять он явно не собирался. Во всяком случае, сейчас. Более того, мне на секунду показалось, мое появление здесь принесло ему какое-то облегчение. Но почему? При его-то ненависти ко мне?

— Твой отец, похоже, был человек что надо, — как бы примирительно заметил он. — Вы двое много путешествовали, так?

— Так.

— И всегда одни? Ни друзей, ни попутчиков?

— Почему? Случались и попутчики.

Янт задумчиво покачал головой.

— Тебе следовало ходить в школу. Наверняка вы подолгу задерживались в каких-то местах, так ведь? — Он отхлебнул кофе и чуть нахмурился, не дождавшись ответа. Да, очень нетерпеливый человек. — Я хочу сказать, он мог бы оставлять тебя у друзей, когда ему требовалось куда-нибудь уезжать… чтобы ты мог ходить в школу.

— Ему нравилось, когда я находился с ним рядом.

Мне вдруг пришла в голову мысль, что он настойчиво хочет что-то выудить из меня, узнать, имел ли отец верных друзей. Та же мысль, что и у меня: мог ли папа где-то кое-что оставить? Тогда надо попробовать пустить его по ложному следу…

— Да, у нас были друзья… в разных местах, — заметил я как бы невзначай, — но папа особенно с ними не сближался. Кроме, конечно, Джима Джилетта. Там, в Мексике, частенько приходилось вызволять кого-нибудь из тюрьмы и переправлять через границу сюда. У папы в Мексике хватало хороших знакомых, поэтому ему приходилось им помогать.

— Джилетт? Из полиции?

— Техасский рейнджер. Кажется, занимал какую-то должность в Эль-Пасо. Мы пробыли там довольно долго. Папа работал в компании по перевозкам. — Мы помолчали, затем я добавил самое главное: — Папа мало кому доверял, но Джилетт всегда оставался исключением. — Я снова сделал паузу, потом, чтобы не переусердствовать, продолжил как ни в чем не бывало: — Папа впервые встретил его, кажется, на бизоньих равнинах. Или в Амарилло, точно не помню. Он говорил, что этот городок напоминал крепость, когда увидел его впервые. Знаете, бизоны разъяряются не на шутку, поэтому люди там строили себе дома, в которых можно спасаться от них.

Тереза не сводила с нас глаз, но теперь я с подозрением относился к ней тоже. Ведь они оставались здесь вместе, а Феликс Янт умел красиво поговорить. И уж конечно, мог предложить куда больше, чем какой-то перекати-поле вроде меня. Или завоевать их доверие — ее и ее тетушки. Само собой, они задумались, зачем он сюда пожаловал в такое время года, и наверняка решили, что дело в Терезе и уж никак не во мне.