Тропинкой человека - [26]

Процедуру поглощения пищи я решил отменить — за ненадобностью. Не испытывая ни малейшего желания полакомиться содержимым одного из пакетов, я зарыл коробку обратно в снег.

Теперь — время пообщаться с сестренкой. Счастливо добравшись до остановки, я куда менее удачно пошарил в карманах и — не найдя там ничего ценного — с тоской посмотрел на подъезжающую маршрутку.

Перспектива идти пешком меня не устраивала: топать предстояло через весь город, что в условиях дефицита времени было совсем некстати. Значит, оставалось воспользоваться автобусом: горячо любимый «99»-й — единственный сейчас вид транспорта, способный доставить меня на место в желаемые сроки.

Минут через пятнадцать автобус с нужным номером остановился рядом.

— Проезд оплачиваем! — тут же, едва я уселся, заявила кондуктор. Бдит, блина!

— Нету, — честно сознался я.

— На-а выход, — равнодушно кивнула в сторону двери неподкупная женщина.

На выход, так на выход. Придется сигать сейчас на крышу автобуса и продолжать свой путь в виде оригинальной надстройки. Хотя…

Получив мой мысленный посыл, кондуктор засеменила к своему креслу. Со спокойной душой я вернулся на прежнее место, провожаемый недоуменными взглядами пассажиров. Впрочем, им-то что? Посмотрели и дальше в окно смотрят. Последовали моему примеру.

Случайные попутчики, входя в салон автобуса, останавливали на мне заинтересованные взгляды, гадая, кто же выгнал меня на улицу в таком виде — ни куртки, ни шапки… К чести любопытствующих, они оставили вопросы при себе. А желающих помочь — остановил мой равнодушно-скучающий вид. К тому же я, похоже, совсем не боялся холода. Наверное, спортсмен…

Великие умы мыслят одинаково. Почему я так решил? Да потому что, когда, сделав небольшой круг, я подобрался к родному дому с другой стороны, у подъезда увидел не только Надю, но и нервно вышагивающую мать с зимней одеждой на руках.

Не-ет, так мы не договаривались! Объясняться сразу с двумя — мне совсем не хотелось, так что я решил повременить с выходом.

Спустя полчаса мама, уже перестав бегать, наконец вняла настойчивым просьбам дочери и возложила ей на руки одежду. На всякий случай прочитала пятиминутную лекцию. Ушла.

Теперь уже я нервничал. Мысль, что следующим лектором будет Надя, не добавляла оптимизма.

Ладно, сколь веревочке не виться… Набрав полную грудь воздуха, я шагнул вперед.

— Где ты был?

— Там, — невнятно ответил я.

— Ты знаешь, что к нам милиция приходила?! Два раза уже! Тебя ищут! — наседала сестренка. — Знаешь, как мама плачет?!!

И тут же сунула мне тряпки:

— На. Одевайся!

Так-с, милиционеры приволокли мою одежду.

— Надь, я вообще-то не мерзну…

— Одевайся!!!

Ух, как громко. Больше не споря, я поспешно натянул заготовленные шмотки.

— Ну где ты лазишь? — всхлипнув, спросила Надька. Ты хоть понимаешь, как мы все волнуемся?

— Понимаю, — мягко, неожиданно ласково, даже для самого себя, ответил я. — Знаешь что, ты сейчас сбегай домой, скажи, что я пришел, что мы погуляем, чтоб не волновались за тебя, — а я подожду.

Она вытерла слезы:

— Точно подождешь?

— А куда я денусь? — я натянуто рассмеялся. — Иди давай!

— Пошли со мной. Знаешь, как родители волнуются…

— Нет, Надь, — я даже отступил назад. — Ты извини, но с родителями я сейчас разговаривать не буду. Уж лучше ты им передашь…. Скажи, что все нормально. Через пару дней приду и все объясню.

Она пристально посмотрела на меня. Ушла.

Вернулась довольно быстро — уже через несколько минут. Не одна. Пока она яростно спорили с папой на лестнице, я пробежался до соседнего подъезда, где и притаился за раскрытой дверью. Выйдя на середину улицы, отец огляделся, нерадивого отрока не увидел. В сердцах плюнул и ушел обратно.

Я осторожно выглянул из-за своего укрытия, помахал рукой. Надя приблизилась с каменным лицом. Чуть вздернув подбородок, поинтересовалась:

— Куда пойдем?

Я пожал плечами:

— Куда-нибудь. Куда хочешь.

— Пошли по Космическому проспекту? Улица освещенная и будки милицейские стоят.

Я не стал спорить:

— Пошли.

И тут же сделал первый шаг.

— Выкладывай, — заявила Надька, пристраиваясь рядом. — Где ты шарашился все это время?

Хм, кхе-кхе…

— По порядку? — зачем-то уточнил я.

— По порядку.

— Тогда…. Помнишь, как я утром в дом заходить не хотел, а потом спал весь день?

Ее лицо омрачилось:

— Помню. Ты вел себя по-свински.

Та-ак, что там отец Василий говорил насчет добрых дел?

— Надя, прости меня, пожалуйста. Я не хотел тебя обидеть.

— Ха! Не прощу!

— Надя, прости. Пожалуйста, — для надежности я опустился на колени.

— Ты что? Вставай, — испуганно озираясь, она потянула меня вверх.

Я покорно поднялся.

— Простила?

— Простила. — буркнула она. — И что? При чем здесь то утро?

— Утро? Да, ты знаешь, все началось еще раньше — вечером.

Она тут же взъярилась:

— Ты что, издеваешься? Я тебе задала очень простой вопрос. И хочу получить на него простой ответ! Тебе все ясно?

— Да ясно…

— Чего ты мне мозги пудришь?! Отвечай тогда! Вожусь, как с маленьким ребенком! Утю-пусю! Сосочку дать?!

— Соску не надо, — увильнул я.

— Тогда говори нормально! Ну?

Мда, не умеешь плавать — не лезь на глубину.

— Ладно, скажу. — Я глубоко вдохнул. — Но учти: говорю абсолютную правду.