Тропами подводными - [42]

Последнее слово принадлежало Оскару. Его выстрел был точным. Тело хищницы дернулось, и она, не выпуская ласта из пасти, словно это была не барракуда, а мертвой хваткой вцепившийся бульдог, медленно пошла ко дну.

У меня и Оскара было еще одно столкновение с барракудой. Встреча эта надолго запомнилась нам, ибо чуть было не стоила третьему нашему товарищу жизни.

Об этом я расскажу в следующей главе, а сейчас попытаюсь ответить на вопрос: барракуда — морская щука или в самом деле тигр морей?

Начнем с того, что общего между барракудой и щукой. В значительной степени внешний вид, повадки, прожорливость и проворство. Барракуда так же, как и щука, пожирает своих собратьев, но уснувшую рыбу, правда, не ест. Так же как и щука, выплевывает заглотанную ею рыбу в момент испуга или ранения. По моим личным наблюдениям, у барракуды к непогоде, как и у щуки, повышается аппетит, и она становится более агрессивной. В хорошую солнечную погоду барракуда в море встречается реже. Но там, где она появляется, пощады нет никому. Мне не приходилось ни видеть, ни слышать, чтобы рыбаки находили барракуд в желудках акул.

В чем же различие? Совершенно определенно могу сказать, например, что если щука бродит очень мало, то барракуда рыба-номад; если щука питается в зори, то барракуда всегда. Щука набивает желудок, а потом несколько дней переваривает пищу, не питаясь. Так вот, акул «стоячих» я видел, но барракуд — никогда. Попавшая в желудок барракуды рыба, в отличие от желудка щуки, переваривается гораздо быстрее.

Одним словом, подводя итог, скажу: барракуда многое взяла от щуки, а от тигра — его свирепость.

Глава XV. Миллиметр, за которым — смерть

Пока она спокойно плавает, ее движения медленны и характер скрыт мягкими поворотами тела, напоминающего подводную лодку, подкрадывающуюся к врагу и готовую в любую минуту стремительно атаковать.

Доктор Моубрей, научный сотрудник Бермудского океанариума

День занимался отменный. Бархатное дуновение легкого бриза приятно и быстро сушило кожу лица, омытого прохладной водой. За бортом белым покрывалом лежало тихое море.

Капитан моторного бота, арендованного нами уже не в первый раз в рыбацком поселке Ла-Эсперанса, выбрал место для ночлега в мелководной лагуне, со всех сторон окруженной кольцеобразным коралловым островком. Островок был как две капли воды похож на те, что обычно описываются во всех географических учебниках. Колонии коралловых полипов возвели известковые постройки на подводных поднятиях и выступах. Море намыло грунт. Ветер и птицы принесли семена. Дождь и солнце дали всходы. И теперь наш взор радовали пышные кроны кокосовой пальмы, тикового дерева, веера пальмы багара, причудливо изогнутые стволы самого древнего дерева Кубы — пальмы «корчо» с густым подлеском из молодых ветвистых стволов я′на и ху′каро.

Берега островка имели почти правильную форму эллипса, разорванного небольшим проходом лишь в одном месте. Внешнее и внутреннее кольца его представляли собой чистые пляжи из буквально сахарного песка, по которым медленно передвигались бесчисленные птичьи стаи. Белое оперение чаек, цапель и нежно-серое пеликанов сливалось с цветом песка. Зато черные кармараны и несъедобные водные курочки-гальярете с красными клювиками четко выделялись на нем. Истинным украшением всего этого пернатого царства были величавые розовые фламинго.

Разрывая утреннюю тишину, до слуха из зеленой чащи доносились трели синсонте, а может быть, то пел и сам королевский дрозд.

Стоило теням чуть укоротиться, как даль задрожала — вверх заструились нагретые солнцем пары. Кругом все было столь сказочно красиво, что невольно захватывало дух.

Но капитан, пригласивший нас выпить по чашечке черного кофе перед тем как сниматься с якоря, вернул нас к действительности. До места охоты было не более четверти часа хода.

За кофе мы принялись — первым начал Оскар — рассказывать друг другу о том, что каждый из нас видел во сне.

Оскару, как всегда, снилась школа, и он всегда видел себя преподавателем. Эта роль, очевидно, была ему по душе, так как рассказывал он об этом всякий раз с особым подъемом и повышенным красноречием.

Мне же снился детский сон: я всю ночь летал. Как Икар, расправив руки-крылья, над полями и горами, лесами и морем.

Третьему нашему товарищу, молодому охотнику Роландо, приснилось, что он женился. Свадьбу играли прямо на сквере их квартала, играл пожарный духовой оркестр, было очень весело. Но среди гостей был тип, который все время норовил пригласить его невесту с явным желанием увести ее от Роландо. До конца он сон не досмотрел, так как проснулся от этой мысли.

Между тем бот уже подходил к месту, которое мы облюбовали вчера днем. Глубина по относительно ровному дну повсеместно была от 12 до 15 метров. Разбросанные в беспорядке поблизости один от другого причудливые нагромождения камней, выступы скал, известковые горки погибших коралловых колоний были густо заселены всякой морской живностью.

Мы выбирали для отстрела рыбу весом не менее десяти фунтов и, как ни странно, мелюзга очень быстро усвоила это наше правило. Она свободно плавала вокруг, при нашем приближении нехотя уходила в норы и тут же появлялась вновь, видя полное к ней безразличие.