Тропами подводными - [17]

— Что толку, если у нее ядовитые зубы, — храбро заметил я.

— Нет, это раньше считалось, что у некоторых видов семейства Muraenidae имеются ядовитые зубы. Последние исследования показали, что ни у одной из мурен не обнаружено желез, выделяющих яд. Просто зубы этих рыб покрыты слоем грязи и слизи, содержащих болезнетворные микробы и токсические вещества. Раны от укуса мурены, сами по себе рваные, действительно долго не заживают. Но, если будешь соблюдать правила, до этого дело не дойдет.

Я внимательно слушал Армандо и любовался им. Невысокого роста, сухощавый, подтянутый, он говорил и действовал с необъяснимым чувством уверенности в своих знаниях и силе. С ним казалось все возможным, все доступным. «Только тот способен вселять веру в других, кто сам беспредельно верит в себя», — подумалось мне. Сам же Армандо частенько любил говорить, что «только человек может невозможное, могут те, которые думают, что могут».

Лицо Армандо всегда было пунцовым. Кровеносные сосуды расположены очень близко к коже. Когда я как-то решился спросить его о причине, он, не давая прямого ответа, сказал:

— Юра, всякий раз, как мы выходим в море, у меня в кармашке плавок лежит пузырек. Если что случится, прежде всего положи мне под язык несколько горошин.

И больше ни слова. Я только мог предполагать, что у Армандо не в порядке сердечно-сосудистая система.

— Мясо мурены, как и морских угрей, — между тем продолжал Армандо, аккуратно укладывая снаряжение в спортивный мешок, — довольно вкусное, но в тропических водах Кубы часто бывает ядовито. Лучше его не пробовать, когда кругом столько другой отличной рыбы.

— А бывают крупные?

— Самые крупные — зеленые. Достигают они в длину трех метров. Обитают мурены на дне в прибрежной зоне, в ложбинах, заваленных камнями, в расщелинах, подводных пещерах, очень любят коралловые рифы, как правило, охраняют затонувшие корабли…

— А чем они питаются?

— Ракообразными, моллюсками и рыбами, конечно. Особенно прожорливы по ночам. Да ты побывай в библиотеке Академии наук. Там много интересного найдешь о жизни моря, — посоветовал мне Армандо в конце той беседы.

В Институте океанологии я действительно узнал все, что было известно в литературе о муренах. И что зеленая — самая хищная и опасная из мурен Кубы, и что она вовсе не зеленая, а бурая и выглядит изумрудной лишь от налета плотного слоя бактерий, сплошь покрывающих ее тело, что самая распространенная мурена черная с бурым оттенком, чье небольшое, до метра, туловище покрыто светлыми, как на мраморе, прожилками, и что мурена-«раро», украшенная, как зебра, пятнадцатью желтыми полосами, съедобна, и что все мурены — безъязычные рыбы, и многое другое. Но нигде не нашел я ответа на вопрос: как же мурены могли питаться рабами?

Очень скоро я убедился — правда, то были не древнеримские, а современные кубинские мурены, — что эти рыбы не питаются падалью. Я подсовывал им в норы куски разложившегося мяса, и подобранной на шоссе дохлой птицы, и свежей говядины, и свиные отбивные, и куски час назад уснувшей на берегу рыбы, и разбитого стрелой и уже неживого лангуста, и подобранного на берегу без признаков жизни краба. Вокруг любой приманки, за исключением птицы, сразу собиралась разноперая мелюзга расхватывая пищу по крохам, а мурены даже носом не вели.

Однако надо было видеть, как они оживлялись, когда я подпускал к ним привязанных за бечевку живых крабов, подбрасывал устриц, предварительно раскрыв их створки, или подводил садок с мальками. Крабы тут же с хрустом проглатывались, устрицы «выпивались» иногда вместе с половиной раковинки, садок разрывался, и мурена с завидным проворством хватала выплывавших в разрывы сетки рыбешек.

Однажды мне довелось быть свидетелем стычки мурены с лангустом.

Некоторые ученые и охотники считают лангуста неодолимым врагом мурены. Дело происходило на небольшой глубине, и я спускался к гроту раза три. За четыре минуты наблюдения я видел, как разъяренная мурена кидалась на своего врага, щерясь и негодуя, щелкала своей страшной пастью и только разве что не шипела. Лангуст, однако, уверенно держал мурену на дальней дистанции, «щекоча» ее своими длинными усами-антеннами. Я всегда восхищался пластичностью движений мурены — ни одна танцовщица мира не могла бы повторить их. И в тот раз убедился, что мурена и во гневе чрезвычайно грациозна. Просто поразительно, чтобы у такой на вид отвратительной твари было столько изящества в телодвижениях.

Когда я опустился к гроту еще раз, мурены уже не было видно, но лангуст с победоносным видом — мне показалось, что он раздулся, — бросился на меня, угрожающе шевеля усами. Однако не тут-то было!

Положив ружье на дно, я неторопливо, чтобы не испугать, протянул руки, поймал один и тут же другой ус и свел их вместе. Лангуст, мгновение назад устрашавший меня выпученными глазами-рожками, острыми шипами, торчащими на лбу, и пятью парами исправно шевелившихся ног, теперь замер, словно загипнотизированный. Я осторожно потянул лангуста на себя, и он послушно последовал за мной из грота. Ухватись я за один из усов, лангуст сейчас же бы оставил, как это делает с хвостом ящерица, кончик уса в моей руке и быстро удалился в места, охотнику не доступные. А так он оказался среди других трофеев.