Тропами мутантов - [17]

Поморщившись, я взялся за ствол и отодвинул его в сторону – как раз на Пригоршню, который отскочил, чтоб не стоять на линии огня.

– Погоди, сталкер, не шуми, – сказал я. – И ствол спрячь, он тебе ничем не поможет. Темно уже, надо найти какой-нибудь дом, костер разжечь. Тогда во всем и разберемся.

* * *

– Ну и что это такое? – спросил Шустрый, недобро глядя на меня. – Зачем я с вами возился, рисковал, вместо того чтобы своими делами заниматься?

Стояла глухая ночь, звезды с луной исчезли за облаками, снаружи – хоть глаз выколи. В доме на краю поселка мы разожгли костерок в старой печке. Редкие выстрелы на другой стороне все еще звучали, и это уже почти не вызывало тревогу – они стали привычным, ненапрягающим фоном. Хотя Пригоршня всё ворчал, что стремно это и неправильно, становиться на ночлег недалеко от непонятных стрелков, но Шустрый заявил, что больше мест просто нет. Нельзя в этом районе ночевать в лесу, а кроме этого поселка другие хотя бы относительно безопасные точки в округе отсутствуют.

В ящике не оказалось ничего, кроме черепа неизвестного мутанта.

– Я тебя спрашиваю! – Шустрый схватил меня за плечо.

– Отвали! – сбросив его руку, я сел на пол возле черепа. Пригоршня молча наблюдал. Я оглядел череп, взял за челюсти и приоткрыл пасть.

– Да они ж проволокой скреплены! – заметил десантник.

– Глазастый ты наш. – Покосившись на него с Шустрым, я осторожно сунул внутрь руку. Сначала запястье, потом глубже… Череп напоминал крокодилий – длинный, места внутри много.

Пригоршня пихнул Шустрого локтем в бок.

– Чего это за тварюка, а, сталкер?

– Без понятия! – огрызнулся тот. – Это не верлиока и не брутор.

– А может, крыса? У них головы такие вытянутые…

– Сдурел, десантура? Не бывает крыс такого размера, даже в Зоне.

– Много ты знаешь – а вдруг бывает? Или вот я подумал: может, это черепуха твари из Яра? Ну, одной из тех, которые в Яре обосновались, в бурде той химической живут?

Шустрый, судя по выражению лица, уже собрался послать разговорчивую десантуру подальше вместе с тварями из Яра и их черепухами, но тут я прервал их:

– Есть.

И вытащил из черепа свернутый в трубку кусок кожи. Развернул. Крепкая, темная, жесткая…

– Похоже на шкуру брутора, – заметил сталкер.

Другая сторона кожи оказалась светлее, на ней был рисунок черным и красным: карта со стрелочками, пунктиром, какими-то кругами, пятнами. Я разостлал кожу на земле и стал молча разглядывать. Шустрый, склонившись над картой, нахмурился, почесал лоб.

– Так… Карта Могильника. Смотрите, вот излом Яра, а вот здесь примерно этот поселок, где мы сейчас, а этот зигзаг, наверное, дерево-молния… А вот и Котел. Тот, куда Мародер анархистов ведет.

– А что за красный кружок с крестиком в Котле накалякан? – спросил Пригоршня. – Рядом с этим овалом, видишь? И второй овал есть – ближе к нам. И пунктир…

Пунктирная линия начиналась примерно от того места, где мы находились, и шла до овала, нарисованного посреди скопления прямоугольников. Линия ныряла в этот овал и обрывалась. Второй такой же овал был расположен на другом краю карты, возле Котла. Вынырнув из него, исчезнувший было пунктир шел дальше – и упирался в красный кружок с крестиком внутри посреди Котла. Два овала, между которыми пунктир отсутствовал, были соединены сплошной стрелкой, причем двойной, указывающей в обе стороны. То есть с двух сторон к овалам подходил пунктир, а между ними – эта стрелка…

– Ну и что оно такое? – пробормотал Шустрый. – Овал, который ближе к нам, где-то восточнее. А! Так он посреди Мертвой Базы! Гляньте, нацарапано там, сейчас прочту… «В Складе-Г». Но как от этого овала к другому овалу попасть, то есть в Котел? Не понимаю, что эта стрелка двойная означает. Между овалами какой-то ход есть, что ли?..

Прищуриваясь, он поглядел на меня, и взгляд у сталкера был не очень-то доброжелательным.

– Так, Химик, а ну рассказывай. Ты же обманул нас как последняя сволочь. Ну, в чем тут собака-мутант зарыта? Говори!

Пригоршня тоже смотрел на меня, выжидающе и с подозрением, а я, в свою очередь, разглядывал этих двоих. Можно им доверять? Мы вместе совсем недавно, но других союзников не предвидится, а в Зоне самому не выжить. Когда пытались форсировать Яр по стреле, они спасли мне жизнь… Я медлил, постукивая пальцами по рукояти ножа.

Пригоршня, не выдержав, заерзал, как школьник за партой. А Шустрый окликнул меня:

– Ну, так что?

Тело посреди полутемной гостиной, второе – в ванной, кровь на полу, брызги на стене и мебели, три быстрых силуэта…

Я провел рукой по внезапно вспотевшему лбу и заговорил:

– Про Глеба Нечаева, моего старшего брата, я рассказывал. Помните? Он, дезертировав, занялся контрабандой артефактов, продавал их за рубеж. Разбогател, женился, жену звали Лида. Наши родители умерли, когда мне было пять, а Глебу – двенадцать, и он заменил мне отца. Так говорят, когда хотят показать, что кто-то тебе близок, но редко вкладывают в это настоящий смысл. А я вкладываю, мы реально были очень близки, понимаете? Этим летом я гостил у него в Питере. И ночью в его доме появились незнакомцы. Глеб с Лидой еще не легли, а я спал на втором этаже. Вскочил, когда услышал крик, спросонья ничего не соображал. Трое вооруженных мужчин… Глеб успел схватить пистолет и выстрелить в них, ранил одного. Они убили его, потом Лиду. Меня парализовали шокером, разбили голову, было сотрясение, месяц комы – этот шрам на лбу остался с того случая…