Тропами карибу - [4]
Мне ниоткуда не грозила опасность, разве что какой-нибудь гризли вопреки всякой вероятности мог очнуться от зимней спячки и набрести на палатку. Пожалуй, волк еще побоялся бы зайти на стоянку вроде моей, гризли сделал бы это не колеблясь. Я подумала о топорике — единственном оружии, которое у меня было, подумала о том, какой крепкий у гризли череп. Шансов у меня мало, что и говорить. Больше на эту тему я не размышляла.
Тут последовало неприятное открытие: небольшая впадина рядом с палаткой заполнилась водой. Почва набухала влагой. Снежный вал, возле которого я расположилась, подвел меня. В теплое время дня он подтаял, и теперь вода неудержимо просачивалась вниз, в почву. Я попыталась отвести воду от палатки. Лишайник и мох так и полетели в разные стороны, корни черники тоже поддались довольно легко. Затем показался твердый, как камень, лед, а дюймом ниже — грунт. Я подолбила его немного — он дробился в мерзлую крошку, но вырыть канаву так и не смогла.
Однако мороз все равно должен был скоро положить конец просачиванию влаги. Скинув малицу, обувь и брюки, я юркнула в сумрак палатки, а затем в спальный мешок, застилавший весь ее пол. Я опасалась, что палатка будет хлопать всю ночь. Однако ветер упал чуть ли не в ту самую минуту, когда я улеглась. В наступившем затишье не шелохнулась бы и паутинка. Я не раз просыпалась. Полярные сумерки были нескончаемо безмолвны.
Вдруг снаружи раздался какой-то хриплый звук. Я откинула подвязанный край палатки и выглянула наружу. Никого, лишь снежный вал да мои вещи, притулившиеся у его подножья. Около трех часов ночи раздалась целая очередь хриплых звуков. Затем где— то подо мной послышалось хлюпанье — протяжное громкое хлюпанье, с каким уходят из ванны остатки воды. Очевидно, эти звуки производила талая вода, участвуя в каких— то процессах под землей.
Клочок тундры, на котором я обосновалась, был излюбленным прибежищем куропаток. Засыпали они не раньше десяти, а в половине четвертого уже воскресали к жизни и, переговариваясь между собой, пускались в обход своих владений. Я слушала их сквозь сон, словно лежа в полудреме на широком берегу приятного и необычайного.
Куропатки любили поговорить и целыми залпами выпаливали странные негромкие звуки. По-видимому, лейтмотивом у них было все убыстряющееся «пут— пут— п— п— п». Они издавали этот звук то мелодично и жизнерадостно, то механически, как заводная игрушка, то стремительно, так что он напоминал треск гремучей змеи.
А то и вовсе квакали, как лягушки. И еще они умели скрежетать наподобие кофейной мельницы. Это были негромкие, задумчивые звуки. Ни один из них не повторялся два раза подряд, и все они издавались характерным куропаточьим голосом — низким— низким, так, как если бы девушка заговорила басом; в этом есть что-то странное и вместе с тем привлекательное.
Куропатки умели издавать и нежные звуки. Это было либо вопросительно— нежное, как у цыплят, попискиванье, либо тихое, монотонное пение. Тогда я не заметила в этих звуках ничего особенного и лишь год спустя сообразила, что слышала куропаточьи голоса любви, которыми эти птицы разговаривают лишь раз в году, да и то всего лишь несколько дней.
Утром я проснулась в молочном тумане, но это нимало не смутило меня.
Один раз мне послышался вдали самолет. Не зная, как редко залетают сюда самолеты — за год их можно сосчитать по пальцам, — я и не подозревала, что это Энди отчаянно пытается вызволить меня отсюда. Сегодня он в последний раз смог подняться с аэродрома в Бетлсе на самолете с лыжным шасси, а ведь только такой самолет и мог приземлиться здесь до начала ледолома. В тот день, когда я высадилась, снег таял сверх ожидания бурно. Если б Энди не удалось отыскать меня, я застряла бы здесь одна на несколько недель.
Безмятежно сидела я на ящике и причесывалась. Солнце выжигало туман.
Колено, обращенное к смутному диску солнца, пригревало, щеку, обращенную к западу, холодило. А тишина— то какая, тишина! Я дышала глубоко, это доставляло наслаждение. Внезапно я сообразила почему: воздух как-то по-особенному душист, в нем разлит тонкий, едва ощутимый аромат полярного «сена» — сухих травянистых кочек, увядших листьев черники, серо— желтых лишайников.
Над снежным валом проглянула единственная знакомая мне примета этого нового для меня мира — небесная синева, со всех сторон облегающая нашу планету. Здесь она была бледной, без малейших следов загрязнения. Пролетел ворон. Завидя меня, он заполоскал горлом: «карр! карр!» Лед на озере лопался с треском каждые две— три минуты.
«Я хочу…» — машинально подумала я и невольно погрузилась в размышления о жизни. Теперь как раз впору отрешиться от всех желаний беспокойных земных желаний… Есть свежие овощи вместо лимской фасоли и риса, получать письма от друзей, хозяйничать дома в своей механизированной кухне. Вот нити, которые тянут мое сердце назад к цивилизации. «Оборви их, — подумалось мне. — Чего ты хочешь?» Ответ пришел мгновенно. «Быть там, где люди ходят на четвереньках. Что до остального, то я сумею собраться с силами и восстать с ложа необузданной слабости. Напрячь свои мускулы и пойти путем желания среди желаний».
Послевоенные годы знаменуются решительным наступлением нашего морского рыболовства на открытые, ранее не охваченные промыслом районы Мирового океана. Одним из таких районов стала тропическая Атлантика, прилегающая к берегам Северо-западной Африки, где советские рыбаки в 1958 году впервые подняли свои вымпелы и с успехом приступили к новому для них промыслу замечательной деликатесной рыбы сардины. Но это было не простым делом и потребовало не только напряженного труда рыбаков, но и больших исследований ученых-специалистов.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Монография посвящена проблеме самоидентификации русской интеллигенции, рассмотренной в историко-философском и историко-культурном срезах. Логически текст состоит из двух частей. В первой рассмотрено становление интеллигенции, начиная с XVIII века и по сегодняшний день, дана проблематизация важнейших тем и идей; вторая раскрывает своеобразную интеллектуальную, духовную, жизненную оппозицию Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого по отношению к истории, статусу и судьбе русской интеллигенции. Оба писателя, будучи людьми диаметрально противоположных мировоззренческих взглядов, оказались “versus” интеллигентских приемов мышления, идеологии, базовых ценностей и моделей поведения.
Монография протоиерея Георгия Митрофанова, известного историка, доктора богословия, кандидата философских наук, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, написана на основе кандидатской диссертации автора «Творчество Е. Н. Трубецкого как опыт философского обоснования религиозного мировоззрения» (2008) и посвящена творчеству в области религиозной философии выдающегося отечественного мыслителя князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). В монографии показано, что Е.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.
Что такое, в сущности, лес, откуда у людей с ним такая тесная связь? Для человека это не просто источник сырья или зеленый фитнес-центр – лес может стать местом духовных исканий, служить исцелению и просвещению. Биолог, эколог и журналист Адриане Лохнер рассматривает лес с культурно-исторической и с научной точек зрения. Вы узнаете, как устроена лесная экосистема, познакомитесь с различными типами леса, характеризующимися по составу видов деревьев и по условиям окружающей среды, а также с видами лесопользования и с некоторыми аспектами охраны лесов. «Когда видишь зеленые вершины холмов, которые волнами катятся до горизонта, вдруг охватывает оптимизм.