Тропами карибу - [38]

Поступок Леди был отчасти продиктован ужасающей самонадеянностью, свойственной всем молодым диким животным; точно так же детеныш горного барана убегает от матери и от стада, ища укрытия на высокой скале. Но было в нем и нечто другое. Крис почувствовал это.

— Они понимали, что мы ничем не можем помочь им. (Это было совершенно очевидно.) Но и они не собирались помогать нам! Попади мы в беду — тем хуже для нас, только и всего.

То было проникновение в неведомые глубины, в сущность волчьей натуры, в самое свойство «дикости». Но наши открытия страшно нас озадачивали: что-то в нас самих, точнее говоря, наши предвзятые понятия о волках, мешали нам принимать факты такими, как они есть. Курку и Леди потребовалось немало времени, чтобы сломить и развеять эту предвзятость.

Она есть у каждого. Каждый «знает о волках все». Вот например, о трубкозубах не существует единого ходячего мнения, а о волках существует, и человек, отродясь не видавший волка, будет с пеной у рта утверждать, что его мифический, выдуманный волк — настоящий.

Марсианский мудрец, ознакомившись с образом мифического волка, не многое узнает о волках, зато многое узнает о человеке. Он узнает, что мы бесшерстые, слабонервные, раздражительные существа. Нам лишь бы упиваться фанатической уверенностью в своей правоте.

Настоящие волки не собачливо-драчливые существа. Таковы собаки, и мы можем их понять. Но как может изнеженная, легко вскипающая человеческая порода понять волка?

Я была куда ревнивее к волчатам, чем Крис, Само собой разумеется — по крайней мере на первых порах, — он ладил с ними гораздо лучше, чем я. Каждое утро, готовя завтрак, я с завистью поглядывала на него. Он сидел на низком камне в загоне и ждал, когда волчата прибегут поиграть с ним: мы очень скоро убедились, что время игры определяем не мы, а они!

Курок уже был животным одного хозяина, а именно Криса, одним из тех животных, которых, если верить людям, имеют многие и которых так редко встречаешь в действительности. Он сам приходил к Крису и давал тихонько погладить себя. Леди никого не признавала за хозяина и была уклончива.

Однажды я заметила, как она стояла за спиной Криса и, подняв голову, задумчиво созерцала его шляпу. Можно ли отделить шляпу от его тела? Едва ли.

Тогда она сунула нос в его боковой карман и сделала открытие: уж носовой— то платок, во всяком случае, отделяется! Она вытащила его и побежала, победно размахивая им на зависть Курку. Отныне это стало ее любимой забавой, и носовые платки Криса вскоре были изодраны в клочья.

Случалось, Леди пробовала оттирать Курка от Криса, широко расставляя лапы и улыбаясь ему, если только Курок не кусал ее легонько за ноги. А однажды утром, в то время как Курок блаженно льнул к ногам Криса, Леди отошла в сторонку, улеглась у изгороди и как бы с полнейшим безразличием принялась глодать старую кость. И тут я с изумлением заметила, что ее безрадостные зеленые глаза то и дело устремляются на парочку у скалы. Леди ревновала! Что Курок тоже ревнив, этого мы тогда еще не знали.

По мере того как выявлялись индивидуальные черты двух столь различных животных, меня стал мучить неразрешимый вопрос: какими могли быть их погибшие братья и сестры? Я просто не могла себе представить тип волка, отличный от тех двух, что были у меня перед глазами. И еще вопрос: возможно ли, чтобы какой-нибудь из погибших волчат был чудеснее Леди? Подчас я была склонна видеть в ней своего рода гения волчьей породы.

Волки охотятся на оленей

Резкая перемена погоды дала Крису возможность провести две съемки, причем последняя была такой, о какой он мог только мечтать. 24 июля, впервые с того памятного дня в июне, снова наступила жара.

Мы завтракали в тени под брезентом, как вдруг Крис взглянул на горизонт и сказал:

— Что-то не припомню на том месте таких скал.

Он отставил завтрак, схватил камеру с пленками и быстро полез в гору.

Скалы, о которых он говорил, шевелились. Это были рога оленей, сплошным потоком двигавшихся вдоль линии горизонта. Отростки рогов реяли над их головами, словно привязанные нитками перья.

Крис вернулся с отснятой пленкой и ответом — по крайней мере частичным — на вопрос, который мы задавали себе в июне на Волчьей тропе: когда олени ходят по высоким хребтам? Ответ гласил: когда ветер падает и наступает жара.

Оленей изводили кожные оводы. Основная масса оленей держалась в горах, через ущелье проходили лишь одиночки.

Нам часто случалось видеть, как какой-нибудь олень внизу вдруг начинал как очумелый метаться взад и вперед, вне сомнения пытаясь отделаться от овода.

Чуть ли не в один день тундра стала курчавой. Ее цвет из рыжевато-коричневого перешел в летний серо— зеленый — зеленее она не бывает.

Высота в три с половиной тысячи футов над уровнем моря, на которой мы находились, по климатическим условиям примерно соответствовала высоте в двенадцать тысяч футов в Скалистых горах в штате Колорадо.

Укрыться от жары было негде. Солнце ходило вокруг нас круглые сутки, и я соответственно переставляла банку с маслом вокруг палатки. Но была у нас и передышка. Каждый день около полудня над нами проходили синеватые грозовые тучи. Горный проход охлаждался мгновенно и словно по чьему— то слову или мановению руки наполнялся осязаемым, говорящим сумраком. Лично — безлично.