Тропа войны - [4]

- Но я этого не желаю, - решительно ответила она и засмеялась. - Я знаю ваши мысли и вполне способна оценить ваше самопожертвование. Оставьте себе вашего коня. Прощайте.

- Разве вы не позволите мне проводить вас домой?

- Нет, благодарю вас. Я уже дома. Вот мой дом... Вернее, моего отца, - и она указала на интересовавшую меня гасиенду.

- Помните, капитан, что вы мой враг, и я не имею права ни принять вашей любезности, ни оказать вам гостеприимство. За нами могут следить. Боже мой, вот идет Иджурра, мой двоюродный брат! Уходите скорее! Прощайте!

Мне пришлось проститься и уехать. Приблизившись к лесу, я из любопытства оглянулся. Иджурра что-то сердито говорил Изолине, указывая на какую-то бумагу. Увидя это, я хотел вернуться к ним и узнать, в чем дело, но Изолина вдруг быстро пошла по направлению к своему жилищу, и мне ничего не оставалось, как вернуться в село.

III. Приказ добыть фураж. Дон Рамон

Это происшествие произвело на меня такое впечатление, что я всю ночь видел во сне то погоню за Изолиной, то мрачное лицо Иджурры.

Разбуженный утренним рожком, я вначале не мог понять, было ли это приключение сном или действительностью. Я старался спокойно все обдумать и серьезно приняться за дела, но образ Изолины все время стоял передо мной. Она не была моей первой любовью, так как мне было уже около тридцати лет, но я вполне сознавал, что страстно влюблен. Я вспомнил, как мы быстро расстались, и думал о том, что никакой надежды на новое свидание нет. Надо было придумать какой-нибудь план для возобновления знакомства с Изолиной. Мое положение как командира неприятельского отряда представляло в данном случае большие затруднения. Отвергнув массу промелькнувших в моей голове планов, я вспомнил, что ее лассо, привязанное к моему седлу, осталось у меня, и решил лично доставить его Изолине.

В это время на площади показался конный драгун, спрашивающий меня. Когда ему указали, где я, он объявил, что прислан от командующего с бумагой. Взяв бумагу, я прочел следующее:

"Главная квартира оккупационной армии. Июль 1846 г.

Капитан, возьмите достаточное количество солдат и направьтесь к жилищу дона Рамона де Варгаса. Там вы найдете 5000 быков, которых доставите в американскую армию и передадите главнокомандующему. Прилагаемая записка объяснит вам, как вы должны действовать.

Старший адъютант".

Прочтя это, я уже не думал о лассо, но представлял себе, как смело я въеду в ворота гасиенды со спокойным видом желанного гостя. Я уже видел себя сидящим с доном Рамоном де Варгасом за рюмкою хереса. Старик представит меня дочери, сам пойдет смотреть за выдачей фуража, а мы останемся вдвоем с Изолиной... А Иджурра тоже будет там? Я и забыл про него! Мысль о нем несколько омрачила мое настроение.

Не теряя времени, я приказал пятидесяти солдатам быть наготове.

Прежде чем самому собраться, я решил прочесть записку, присланную вместе с бумагой. К моему удивлению, она была написана по-испански и заключала в себе следующее:

"5000 быков готовы для вас, согласно уговору, но я не могу выдать их добровольно. Они должны быть отняты у меня как бы силой, и даже известная доля грубости со стороны ваших солдат будет не лишней. Мои пастухи к вашим услугам, но я не могу сам приказать им. Вы должны принудить их выдать быков.

Рамон де Варгас".

Эта записка была адресована на имя главного комиссара американской армии. Ее смысл, вполне ясный для меня, разбивал в прах все мои прекрасные мечты. Какая уж тут дружеская беседа с доном Рамоном и его прекрасной дочерью, когда я должен был силой ворваться в их жилище, наброситься на слуг и требовать от хозяина дома 5000 быков! Хорошее мнение составит обо мне Изолина!

Но, обдумав все, я сообразил, что она, вероятно, посвящена в тайну этого дела, и мне вряд ли удастся увидеть ее.

Раздался сигнал, и я с пятьюдесятью солдатами и двумя лейтенантами выехал из села.

Через двадцать минут мы приблизились к воротам дома дона Рамона. Они были наглухо заперты, так же были закрыты ставни на окнах. Нигде не видно было ни души.

Один из лейтенантов подошел к воротам и начал стучать в них рукоятью пистолета.

- Откройте! - крикнул он.

Ответа не было.

Пришлось еще трижды стучать в ворота, пока наконец из двора не раздался слабый голос:

- Кто здесь?

- Отоприте!

- Хорошо.

- Скорей, мы честные люди.

Ворота отворились, и лейтенант бросился на дрожащего привратника, схватил его за куртку и, надрав ему уши, велел позвать хозяина.

- Сеньор, - проговорил привратник, - дон сказал, что не хочет никого принимать.

- Не хочет? Пойди и скажи ему, что он должен принять.

- Да, дружище, - сказал я спокойно, боясь, что привратник из страха не передаст поручение, - скажи своему хозяину, что американский офицер пришел по делу и должен видеть его сейчас же.

Привратник ушел, а мы, не дожидаясь его возвращения, въехали во двор.

Фасад дома со стороны двора, вымощенного кирпичом, был украшен фресками, верандами и стеклянными оконными рамами до самой земли. Посреди двора красовался фонтан, а над его бассейном склонились апельсиновые деревья. С трех сторон двора дом окружала веранда, снабженная занавесками, за которыми скрывались от любопытного глаза и сама веранда, и окна дома, выходившие на веранду. Только в одном месте, у входа, были раздвинуты драпировки. Около дома не было ни души, и только на скотном дворе виднелись рабочие, погонщики быков и женщины, занятые своим делом.