Тропа Мертвых - [37]

Рузин кивнул.

– Что ж, гости дорогие, – предложил архимандрит, – не хотите ли обозреть наше хозяйство, поразмять ноги-то?

– И то дело, – обрадовался ученый.

Они поднялись и подались вон из трапезной. Виктор не удержался и напоследок стащил еще одну столь пришедшуюся ему по вкусу фаршированную ракушку.

– Ну и повар у вас, отец Иоасаф, – похвалил. – Откуда переманили?

– А сам пришел. Из туристов. Попросил разрешения послушествовать. Сказывал, что в московском «Пекине» служил.

– О! – оценил Рузин. – И много к вам таких… послушников прибилось?

– Идут, – уклонился от прямого ответа владыка. – Я не препятствую. Каждый спасается как может.

– Неудивительно, – зло молвил Борзенков, вспомнив свой разговор с журналистом, – что кое-кто в администрации, на вас глядя, желает загнать народ в некое подобие монастыря или казармы…

Виктор укоризненно посмотрел на градоначальника. Стоит ли выносить сор из избы? Председатель умолк, но выражение его лица оставалось мрачным.

Оно немного смягчилось, когда троица пришла на монастырские огороды. Здесь трудились монахи и несколько послушников, среди которых Рузин к немалому своему удивлению узнал парочку спортсменов из регби-клуба «Медведи».

– А ты что тут делаешь? – поинтересовался он у одного из юношей, усердно пропалывающего картофельную грядку.

Парень не ответил, опасливо покосившись на архимандрита и закусив губу.

– Ответь, чадо, – разрешил владыка.

– Учиться пришел… Мы вот с Максимом и Леней решили…

Он замялся.

– Чему учиться? – не понял журналист. – Тренер-то знает, разрешил?

Юноша кивнул.

– Так чему учиться-то? – повторил вопрос Рузин.

– Исихазму, – ответил за парня отец Иоасаф.

– Зачем?! – изумился Виктор.

И впрямь, зачем парням-спортсменам из двадцать первого века от Рождества Христова понадобилось это средневековое аскетическое учение, заключающееся в неустанном повторении в уме молитвы Иисусовой? Так и свихнуться недолго с непривычки.

– Так мы…

– Балуются ребятки, – ласково, без осуждения сказал владыка. – Слыхали, что, овладев искусством непрестанной молитвы Иисусовой, можно достичь небывалых высот в боевых искусствах.

– Это правда? – полюбопытствовал Борзенков.

– Бывает, – подтвердил святой отец. – Хотя по большей части все сие плод досужих домыслов. Без искренней веры исихазм не работает.

Они тем временем отошли от грядок.

– А вообще жалко пацанву, – продолжил владыка. – Растеряны они, потому как разрушился привычный для них мир и уклад. Нужно обрести новый, особливо в душе. Пускай себе учатся и делом занимаются вместо того, чтобы праздно шататься и впадать в уныние.

– Так вы бы уж всех горожан и приютили, – молвил Рузин с иронией.

– Монастырь – не бомбоубежище, чтоб тут хорониться. У нас работать надобно, порой тяжело. Я ж не всех и беру, ибо «много званых, но мало избранных», как учит Спаситель. А вот наша коптильня, гляньте-ка.

Подошли к большой деревянной избе, из трубы которой валил густой дым. От сооружения шел такой крепкий рыбный дух, что у журналиста даже закружилась голова. И… захотелось есть, хотя только что встал из-за стола.

Прямо во дворе у порога избы несколько дюжих монахов споро разделывали огромного ракоскорпиона, недавно пойманного братией. Отдельно откладывали клешни, богатые мясом, отдельно – хвосты и ноги, в которых мяса было поменьше. Часть пойдет на консервы, часть закоптят. Прочные панцири тоже для чего-нибудь приспособят.

В другом углу подворья потрошили рыбу. Мелкую, средних размеров и совсем гигантскую.

Владыка повел их куда-то за монастырские стены, по пути шепнув что-то на ухо проходившему мимо монаху. Тот кивнул и куда-то побежал.

– Надумал я старую печатню к делу приспособить, – вещал отец Иоасаф. – Мы ее уже давно закрыли, еще в начале сего века. Когда компьютеры развелись, офсетная печать пошла. Но теперь от компьютеров толку мало, а вот дедовский способ пригодится…

Тут к нему подбежал тот самый, посланный за невесть какой надобностью инок и с поклоном протянул архимандриту пару плотных желтоватых листков.

– Вот, полюбопытствуйте, – выдал святой отец каждому из гостей по листочку.

Виктор взглянул и едва не ахнул. Надо же, монахи наладили выпуск местной многотиражки. Вверху листа формата А3 красовался витиеватый заголовок церковнославянской вязью «Верейскій Летопісецъ». Ниже таким же шрифтом были набраны заметки о повседневной жизни обители и города, напечатаны последние распоряжения Совета, объявление о наборе «трудников» и даже подборка стихов.

– Каково? – склонил голову набок архимандрит. Лицо его сияло от удовольствия.

– А хорошо ведь, а, Виктор Викторович, – почмокал губами Борзенков. – Что вы как профессиональный журналист скажете?

– И впрямь знатная работа, – подтвердил Рузин. – А каков тираж?

– Бумагу беречь нужно. Однако ж до двухсот за раз можем делать.

– Это нормально. Если развешивать в особо людных местах, то многие прочтут.

– Ну да, ну да, – согласился владыка.

– Кстати, за бумагу спасибо!

– Рад всегда помочь благому делу! – улыбнулся архимандрит. – Только вы уж не подведите, наладьте там изготовление сего ценного продукта.

Да, с неким раздражением подумал Рузин, и тут церковный люд сильно выручил горожан. Как оказалось, в кладовых Спасского имелось несколько тонн газетной бумаги, предназначавшейся для выпуска особой епархиальной газеты, которую предполагалось раздавать туристам.