Тропа до звезд - [30]

Саймон прислушивался с интересом. В голосе обычно прагматичного и порой резковатого Оосавы зазвучали поэтические интонации. То самое «благоговение перед чудом»? Похоже на правду.

— Так что одна исследовательская группа, заручившись поддержкой некоего робототехнического консорциума, а также военных — куда же без них, — решила вплотную заняться вопросом создания настоящего, истинного разума. Удивительно, что вы пропустили тот шум в новостях, который подняли правозащитники: они сразу же потребовали, чтобы ИР априори был наделен всеми гражданскими правами. Назвали историю «Массачусетским экспериментом». Кучка поразительных идиотов, — Анжело покачал головой. — Умудрились сотворить скандал вокруг еще даже не начатой разработки.

— Я правильно понимаю, что в итоге разработка оказалась успешно завершена? — произнес Саймон, когда лифт наконец затормозил. Они вышли, и тут же попали под прицелы пары шок-ганов в руках охранников. Естественно, не только их: в небольшом зале-тамбуре с лаконичной, но не слишком казенной отделкой явно обитали и скрытые огневые точки, и чертова уйма разнокалиберных датчиков, и эмиттеры стазисных полей. Но и без пары человек в броне не обошлось.

Оосава скинул на контрольный пост ключ-файл с полномочиями. Саймон повторил, мимоходом напрягшись, хватит ли у него уровня доступа. Хватило. Их пропустили, хотя лица у вояк выражали сомнение до последнего. Впрочем, лоцман удостоил их фирменным высокомерным игнором. Анжело устремился дальше по центральному коридору, отвечая на предыдущий вопрос:

— Все верно, иначе мы бы об этом не говорили. Андроидов спроектировали и вырастили — за основу взяли человеческую ДНК, но переписали геном так, чтобы не имелось оснований называть результат людьми. При этом внешне сходство было полным. А затем в готовые тела начали монтировать гибридный биокибернетический мозг.

Ооновец вздохнул и притормозил. Он снова повертел в руках портсигар.

— В общем, около десятка особей сбежали. Среди ученых нашлись те, кто проявил избыточную эмпатию. Поддался на лозунги анархистов. И я расстраиваюсь не из-за того, что проект пришлось прикрыть, вовсе нет. Не считайте меня черствым функционером, — вздох повторился. — Просто…  Вы бы видели, что с ними стало в реальном мире. Половина не протянула и недели. Они получились детьми. Умными, сильными, ловкими детьми. И как дети, были великодушны, нежны, жестоки и слепы.

Молчание возникло и длилось. Позади за ними внимательно наблюдали охранники, впереди ждали ответы, которые кто-то пытался утаить. Наконец Анжело встряхнулся:

— А вторую половину мы пока обнаружить не смогли. В этом и заключается проблема. И ее с меня никто не снимал. Пойдемте, Саймон: сейчас мы будем задавать вопросы и бить лица. Возможно, даже не фигурально.

Глава 13

Теоретически, персональный нейропроектор, для простоты именуемый «смартом», обеспечивал доступ к любой информации, имеющейся в сети. Могло также статься, что это оказывался не простенький бытовой, а, допустим, продвинутый армейский, инженерный или научный модуль — и тогда в нем поселялся ограниченный, но сообразительный ИИ. Подобный девайс становился способен присоветовать пользователю те или иные решения, в зависимости от сложности поставленных задач. Недаром у русских вместо «смарта» более распространено оказалось словечко «бес» — от БЭС, «Беспроводная Эвристическая Система». Правда, это прозвище вызывало возмущение у представителей православной церкви — чисто номинальное, естественно.

По факту же уровень доступа всегда зависел от статуса пользователя. Смарт могли украсть, могли подделать идентификаторы, но подменить человека, владеющего устройством, не вышло бы. А все входящие и исходящие пакеты данных шифровались уникальным ключом, завязанным именно на ДНК носителя. Хотя, конечно, существовали способы взлома даже такой защиты.

И не вызывало удивления, что заместитель главы Четвертого комитета ГА ООН мог выудить из сети такие вещи, о которых рядовому пользователю не только не полагалось, но и в целом не рекомендовалось любопытствовать. Ведь «меньше знаешь — крепче спишь». «Во многие знания многие печали». «Quod licet Jovi, non licet bovi». Эти простые истины со временем не менялись.

А вот если упомянутому замглавы в доступе к некоей информации отказывали — тут действительно стоило насторожиться. И на всякий случай немножко попаниковать. Слегка; исключительно для поддержания остроты мироощущения.

Господин Оосава не паниковал. Он выглядел злым, веселым и сосредоточенным. Саймон, шедший за ним чуть сбоку, поймал себя на мысли, что прикидывает маневры ухода во фланг для перекрытия секторов обстрела. Ощущение было интересным.

Но пострелять, а также помахать кулаками, подрать глотку и потыкать в оппонентов обидными жестами им оказалось не суждено. В открывшемся за массивными, укрепленными дверями зале архива — полутемном, дышавшим прохладной сушью — отважных борцов за историческую правду встретил руководитель отдела. Он же практически единственный человекообразный сотрудник. И бить его выходило как-то не с руки.

Складывалось впечатление, что Ицхак Шмуэль, достойный сын славного народа, разменял уже не первую сотню лет, а как минимум третью. Тело маленького, щуплого архивиста, гордо уставившего на вошедших свой выдающийся во всех смыслах нос, представляло собой мозаику из относительно живой плоти и искусно подобранных имплантов, протезов и дополнительных эффекторов. Сам он кутался в некую бесформенную хламиду, давно утратившую товарный вид и накидываемую на плечи исключительно в силу привычки. Над лысой, пятнистой головой ревнителя музы Клио флегматично порхала парочка дронов, зачем-то выполненных в форме человеческих черепов. Видимо, специфический архивный юмор, подумал Саймон.