Нет, перемены происходят. Всегда и везде. Ель возле крыльца подросла, и теперь ее нижние ветви утыкаются тебе чуть ли не прямо в лицо, стоит начать спускаться по ступенькам. Один из валунов, окружающих клумбу, лопнул пополам — видать, по трещинам просочилась вода, которая в суровую зиму замерзла и порвала камень. Соседские дети не зовут играть, а обращаются опасливо и уважительно, на «Вы». И ты понимаешь: время тебя немножко обмануло. Но ты вроде как и сам рад обмануться.
Именно эти ощущения испытал Саймон, когда после своего спонтанного перехода очутился на смутно знакомом, перечеркнутом удлиняющимися тенями пляже. «Все верно, — мелькнула отстраненная мысль, — дома было раннее утро. А на Фиджи, значит, поздний вечер. Удачно попал».
На причале, окунавшем металлопластиковые опоры в расплавленную медь закатной дорожки, в плетеном кресле сидела смуглая старушка в панамке. Она что-то читала с планшета, который выглядел минимум раза в три старше ее самой. Залетный гость решил уточнить свое местоположение.
— Mbula! — выкрикнул он, мучительно пытаясь освежить в памяти скудный словарный запас. — Vosoti au, vei au…
— Да ты не хипеши, лоцман, — откликнулась бабуля, не отрываясь от чтения. — Я и на системном волоку.
Акцент в ее речи практически не ощущался. А вот Саймон почувствовал себя дураком, уже который раз за день. Нет, за утро. Нет, вечер же! Кстати, недурно было бы подремать — когда последний раз спал, сутки тому назад, дольше? Сдерживая накатившую от этих мыслей зевоту, он подошел ближе.
— А почему сразу лоцман?
Не ворчать в любимой манере оказалось сложно, но он почти сдержался. Старушка наконец отложила планшет и повернула к нему морщинистое, улыбчивое лицо.
— А кому сюда еще сваливаться с такой кислой рожей? Ну и хлопнуло немножко — я слышу-то неплохо для своих лет. А уж два и два складывать умею.
На самом деле, акустическое сопровождение от перехода было едва слышным. Лоцманы инстинктивно контролировали баланс материи в том месте, куда шагали — и это особенно нервировало ученых, изучавших феномен. Другой вопрос, что при переносе массы, превышавшей определенный предел, свой для каждого лоцмана, подобный контроль осложнялся. Поэтому корабли все же таскали за пределами атмосферы, чтобы не возникало катастрофических перепадов давления.
— А кроме того, тут один из ваших регулярно швартуется. Вы с ним похожи. Родня, что ли?
Саймон вскинулся:
— Подождите… Какой это остров?
— Моала, вестимо, — удивилась бабуля, поправив панамку. — Ты что же, не знал, куда прыгал?
Лоцман обругал себя последними словами. Хорош гусь! А если бы в море плюхнулся? Ну ладно в море, а если в скалу, на атомарном уровне? Хотя инстинкты сработали, как надо — и, по ходу дела, довольно удачно. То-то пляж таким знакомым показался.
— Анджей Фишер, — уточнил горе-путешественник, показывая для убедительности ладонью на себя. — Мой дядя. Не подскажете, где он сейчас?
Старушка окинула его внимательным взглядом, пожевала губами.
— Вообще-то информацию о клиентах разглашать нельзя. Стандарты компании, да и по-человечески нехорошо. Но ты лоцман. И ты похож на своего дядю. А он хороший человек, — и, озвучив это парадоксальное наблюдение, смотрительница причала поколдовала над смартом. — Вот, лови карту. Там стоит метка на яхту. В гости?
— Ага, — обрадовался Саймон, чуть ли не впервые за последнее время. — Спасибо. Честно, очень помогли.
— Привет ему переда… — проворчала бабуля, но лоцман уже шагнул.
И чуть не врезался в широченную, густого шоколадного колера спину. Спина медленно обернулась и проревела:
— Ойя, Сэмми, малыш! Ты ж так угробишься!
«Малыш» сделал шаг назад, потер чуть было не расплющенный нос и честно признался:
— Ага. Что-то я сегодня лажаю.
Иясу Гэбрэ, двухметровый и широкоплечий амхарец, давний и верный любовник дяди Анджея, широко улыбнулся, сверкнув жемчугом зубов, и, сбавив тон, попенял:
— Давно к нам не забредал, паршивец. Молодец, кстати, что без приглашения. Договариваться заранее — что может сильнее испортить удовольствие от встречи? — и он крепко обнял гостя. Ребра протестующе хрустнули.
У Саймона по поводу внезапностей было свое мнение. Но озвучивать его он не стал, а вместо этого, пережив медвежьи ласки, уселся на скамью под фальшбортом.
— Плавает? — кивок на волны показал, о ком идет речь. Иясу вздохнул.
— Уже час как. Сказал, мол, видел тунца, центнера на полтора. Взял свое ружье — и нырнул. А я тут переживай.
Он уселся напротив и вздохнул еще раз. Саймон хотел было протянуть руку и похлопать гиганта по плечу, но вспомнил прикосновение отца — и сам дернулся. Гэбрэ отметил это движение.
— Тяжело было?
— Что именно? — осторожно уточнил лоцман. Амхарец хмыкнул и развел руками.
— И то, и то. Корабль тащить, людей спасать — верю, что непросто. Я в ваших лоцманских делах ни в зуб ногой, но верю. А вот твое шедевральное по краткости интервью только что выложили чуть ли не все стрим-каналы.
Саймон застонал и уткнулся лицом в ладони. Иясу хотел еще что-то сказать, но отвлекся. Он посмотрел в сторону, характерным для чтения смарт-данных расфокусированным взглядом, а потом поднялся.
