Тропа чероки - [34]

Она очень трезво размышляла, что станется с Пег, если ее убьют. Люди всегда думают, что такого с ними никогда не может произойти, но она видела, что случилось с Маршаллом, с самым лучшим, самым смелым и добрым из всех мужчин.

Сколько лет должно пройти, прежде чем Пег станет взрослой. А Уот? Нужно думать и о нем. Он крепкий маленький мужчина, делает мужскую работу весело и без возражений, радуясь, что наконец-то обрел свой дом, но Уот теперь член ее семьи.

«Он хороший мальчик, — подумала она, — но слишком скрытный, слишком замкнутый, слишком молчаливый». Вот если бы вернуть те платья, которые она когда-то раздавала, считая их немодными! Будь у нее материя, иголки, нитки, пуговицы, можно было бы починить старую одежду или даже сшить новую.

Ее чемоданы! Почему она не подумала о них! Они хранились у Брустеров, можно написать им, попросить их прислать. К счастью, шитью обучались все молодые леди. Шитье, верховая езда, музыка — все это считалось необходимым для девушки, и танцы, конечно же.

Мэри печально улыбнулась. Кто бы мог догадаться, что ей потребуются навыки конюшенного мальчишки, которые привил ей отец. И всякий раз, проходя по конюшне, видя, какой тут порядок, Мэри снова и снова благодарила своего отца.

Чемоданы… Нужно послать за чемоданами. Можно переделать много платьев — для себя, для Мэтти и для Пег.

Когда Мэри выходила, Мэтти разжигала камин.

— Уот отправился за растопкой. Будьте осторожны на улице, мэм, — предупредила она.

— Не беспокойся, Мэтти. Не жги газеты, ну те, что оставляют иногда пассажиры. Мы так мало знаем о войне. Порой мне просто стыдно оттого, что люди там так страдают.

— Мэм, у нас и своих неприятностей хватает. Газет не было, но я отложила книгу мистера Диккенса, вдруг тот бедняга, что ее забыл, вернется за ней. Я читала его в газетах. Мистера Диккенса, я хочу сказать. — Мэтти помолчала. — А вы не получаете писем из дому, мэм?

Губы Мэри сжались, но ответ прозвучал спокойно:

— Нет, Мэтти. Я из Вирджинии, и большинство моих друзей на стороне южан. Мой муж был офицером армии юнионистов, мой отец был против Гражданской войны. Боюсь, многие из моих друзей считают меня предательницей.

— Я мало что знаю о войне, мэм. Я как раз уезжала, когда началась эта заварушка. Что-то насчет рабства?

— Не совсем, хотя частично и из-за этого. В основном это касается прав штатов — может ли штат или какая-то нация главенствовать над другими. Стыдно сказать, но я знаю об этом меньше, чем должна. Дома об этом много говорили, но я была тогда совсем еще молоденькой девушкой; верховая езда, танцы и вечеринки — вот и все, что меня интересовало. Мало кто понимал тогда, насколько это серьезно, пока не стало слишком поздно. Совершенно неожиданно все молодые люди надели военную форму — либо серую, либо синюю — и уехали на войну. Некоторые наши старые друзья писали, что такое война, но боюсь, меня это только раздражало. Война все разгоралась, но говорили больше о повышении в чинах, кто кем и где командует, а не о самой войне. — Мэри помолчала. — Я пошлю на Восток за чемоданами, которые там оставила. Думаю, там найдется что-нибудь, что можно переделать.

— Мэм, вы уверены, что они еще целы? Я хочу сказать, там ведь стреляют, и все такое…

— Надеюсь, что целы.

Мэри замялась. Она напишет Марте Брустер, но, может быть, стоит написать кому-нибудь еще, какому-нибудь официальному лицу. Да-да, так она и сделает.

Мэри подошла к двери, внимательно посмотрела по сторонам, вышла на улицу и направилась в обход корраля. Нужно изменить распорядок дня. Она вспомнила предупреждения Темпля Буна и кое-что из того, что слышала от отца: следует избегать заведенного порядка, когда сражаешься с индейцами — индейцы быстро схватывают ваш образ действий и используют приобретенные знания.

Мэри прошла через конюшню, где Ридж Фентон запрягал упряжку для подъезжающего дилижанса, и остановилась у двери.

— Мистер Фентон! Вы слышали что-нибудь о войне?

— Не много, мэм. Знаю, что все еще воюют. — Он распря милея, положил руку на шею лошади. — Это так далеко, мэм, а нам тут нужно о стольком думать.

Мэри медленным взглядом обвела холмы, отыскивая какие-нибудь признаки вражеского присутствия. Не очень-то она сильна в этом — вполне может пропустить то, что заметил бы мужчина, такой, как Темпль Бун или Ридж Фентон. Потом прошла через двор, сердце ее сильно билось. От страха? Или это было предчувствие?

Войдя на станцию, Мэри осмотрелась вокруг — как бы сделать станцию еще более привлекательной? Она понимала, что не может соревноваться с бывалыми станционными служащими, у нее нет пока опыта. Но создать успокаивающую домашнюю атмосферу — это она может. По пути из Миссури Мэри заметила, что большинство станций были грязными, неприбранными, а еду зачастую небрежно швыряли на столы.

Она была уверена, что Марк Стейси еще не принял решения относительно нее, а Бен Холлидей и вовсе ничего о ней не знает. Поэтому нужно работать и работать — и не так, как остальные, а гораздо лучше.

А что же Скант Лутер? Время от времени она слышала, что он где-то поблизости, что он вынашивает планы мести.

Первый дилижанс въехал во двор. Пыль лежала на нем черным, блестящим слоем, точно так же, как и на шестерке лошадей, которая везла его. В дилижансе сидели полдюжины мужчин и четыре женщины, все они весело смеялись и болтали.