Трон Знания. Книга 1 - [33]

Уже взявшись за дверную ручку, Фаня обернулась:

— Какой дом?

— Ваш.

Уперев руки в бока, селянка двинулась к Адэру:

— Ты кто такой?

— А вашего сына отправлю в приют…

— Да кто ты…

— …Если ты не замолчишь.

— Фанечка, делай, как он говорит, — проблеял начальник.

Не переставая оглядываться на Адэра, она приблизилась к мужу:

— Да кто он такой?

— Он страшный человек. — Начальник обхватил жену за плечи и разрыдался. — А я плохой человек.

Адэр сжал-разжал кулак, неторопливо прошёл через комнату, приоткрыл дверь. Перед крыльцом собрались люди, одетые с иголочки.

— Родня?

— Родня, — призналась Фаня.

Адэр вернулся на своё место, сложил на столе руки:

— Если не разойдутся, я конфискую их имущество.

У Фани подкосились ноги. Начальник подтолкнул её к двери:

— Делай, как он говорит.

Через пять минут начальник и его жена сидели перед свечой. Тихо переговариваясь и всхлипывая, заполняли бланк подписки о невыезде из селения.

— Почему на улице так воняет? — спросил Адэр у Даена.

— На какой улице? У нас их три: Рабочая, Богатая и Главная.

Адэр прикинул в уме: на Богатой живёт родня начальника, на Главной находятся разного рода заведения…

— На Рабочей.

— Там что ни развалины, так отхожее место. Мужики идут с трактира и заскакивают. Улица длинная, пока домой донесёшь.

Начальник с женой положили перед Адэром бумаги.

— В приисковую контору ни ногой, пока не приедет комиссия, — сказал он. — Если сбежите, найду.

Взял докладную и опись имущества. Долго изучал их, потирая подбородок. Какое-то время сидел, глядя на начальника, а тот сдувался прямо на глазах, беспрестанно вытирая то лоб рукавом окровавленной рубашки, то ладони о добротные, но словно пожёванные коровой штаны.

— Даю две недели, чтобы вернуть украденные деньги.

Толстяк схватился за сердце:

— У меня нет таких денег…

— Родные помогут, — усмехнулся Адэр.

— А если откажут?

— Без суда и следствия отправишься в тюрьму.

Фаня привалилась плечом к мужу и еле устояла на ногах.

— Без суда нельзя, — прошептала Малика.

— Проводи их, — приказал Адэр Даену и, когда за супружеской четой и стражем закрылась дверь, повернулся к Малике. — Что ты сказала?

— Он имеет право на защиту.

— Кто так решил?

— Наказание назначает суд.

Адэр схватил её за локоть и притянул к себе. Его глаза полыхнули гневом.

— Я — закон, я — суд. Мне продолжать?

Малика вырвалась и отскочила к окну:

— Вы Всевышний?

— На этой земле — да!

— Всевышнему потребовалось семь дней, чтобы сотворить мир. Вам же хватит минуты, чтобы его разрушить.

Подлетев к Малике, Адэр вскинул руку. Она сжалась в ожидании удара. А он указал в окно:

— Ты это называешь миром?

— Они другого не знают!

— Здесь жалость неуместна.

— А справедливость?

— Ты часто с ней сталкивалась?

— Нет. Но хотелось бы.

— Жалость и справедливость не уживаются рядом. Начальник похитил деньги, устроив на работу несуществующих людей. Разве не справедливо вернуть в казну наворованное?

— В казну? Если уж быть справедливым до конца, то он похитил деньги не из казны, а у рабочих.

Скрипнула дверь.

— Еле до поворота довёл, — проговорил Даен. — Врача в селении нет. Надеюсь, сам оклемается.

— Жалко его? — спросил Адэр.

— Человек ведь.

— А тех, кто живёт на Рабочей улице, не жалко?

Даен отвёл взгляд.

— Сколько в селении стражей?

— Я один.

— С ума сойти… — пробормотал Адэр, кивком позвал Малику и вышел на крыльцо.

Посещение следующих трёх приисков не принесло успокоения. Адэр и Малика двигались, словно марионетки, руководимые неведомой рукой. Подъезжали к дому начальника. Не останавливаясь, ехали на прииск. Малика сидела на проходной, Адэр ненадолго уходил. Возвращался мрачнее тучи. Затем они ехали в контору, которая, как правило, находилась в нескольких милях от прииска. Потом везли начальника в ближайший охранительный участок. Ночь проводили в тревожном забытьи на узких кроватях постоялого двора. И вновь шли навстречу серому дню, точной копии предыдущих дней.

***

Ветер безмолвствовал, и над разморенной духотой пустошью стоял убаюкивающий стрекот кузнечиков. Малика дремала, отвернувшись к окну. Уныло глядя на бегущую перед машиной колею, Адэр мысленно готовился к тяжёлой и совсем не нужной ему встрече. При виде сытых рож и тучных тел, спрятанных под дорогими костюмами, в нём просыпалась злость. Не потому, что кто-то накопил жир и сколотил состояние на обмане трудяг, — было невыносимо трудно сохранять спокойствие на похоронах своей надежды.

Конечно, можно стереть из памяти худые, облепленные грязью лица рабочих, их затравленные взгляды, измождённые тела, и пересмотреть долю приисков. Этого никто не заметит — на рабочих улицах всё так же будет вонять выпитым вином. Но тогда чем он, правитель страны, отличается от начальника-вора? Адэр смотрел на припорошённые песком две канавки, понимая, что четыре дня назад, покинув замок, он пошёл не той дорогой.

Из раздумий заставил вынырнуть нарастающий стрекот кузнечиков, словно прыгающие крылатые твари всем скопищем несутся навстречу. Вдали из-за нагромождения валунов появилось густое сизое облако. Оно быстро приближалось, увеличиваясь в размерах, будто ветер катил по земле клуб спутанных сухих веток, неустанно наматывая на него пожухлую траву и поднимая серую пыль. Только ветра нет, и пыль в пустоши жёлтая.