Трон Люцифера - [99]

Ближайший друг Джелли банкир Умберто Ортолани, имевший ранг камер-юнкера папского двора, был официальным представителем Мальтийского ордена в Монтевидео. Сопоставив обнаруженные списки 926 членов «ложи П-2» с матрикулами Мальтийского ордена, репортеры еженедельника «Эспрессо» обнаружили, что начальник генерального штаба адмирал Торризи, генералы Грассини и Сантовито, возглавлявшие параллельные службы безопасности, и бывший шеф военной разведки Аллавена сочетали принадлежность к «черному масонству» с рыцарским служением по обряду иоаннитов.

Едва ли здесь нужны подробные комментарии.

В любой среде могут оказаться преступники и авантюристы. Среди масонов, в том числе итальянских, в прошлом было много выдающихся ученых, писателей, художников, прогрессивных политических деятелей. Членами лож состояли, в частности, пламенные революционеры Мадзини и Гарибальди. Что общего у них, кроме внешних условностей ритуала, с Джелли и его бандой? Ровным счетом ничего. Несопоставимые фигуры, несопоставимые имена.

Однако факт использования такой «крыши», как масонская ложа или Мальтийский орден, фашистскими заговорщиками, террористами, бандитами-мафиози говорит сам за себя. Он свидетельствует не только о глубине перерождения столь древних братств, но прежде всего о неизлечимом недуге продажных институтов власти и правосудия.

Синяя борода

Изумился святой схимник в первый раз и отступил, увидев такого человека. Весь дрожал он, как осиновый лист; очи дико косились; страшный огонь пугливо сыпался из очей; дрожь наводило на душу уродливое его лицо. «Отец, молись! молись! — закричал он отчаянно. — Молись о погибшей душе!» — и грянулся на землю.

Святой схимник перекрестился, достал книгу, развернул — и в ужасе отступил назад и выронил книгу. «Нет, неслыханный грешник! нет тебе помилования; беги отсюда! не могу молиться о тебе!»

«Нет?» — закричал, как безумный, грешник.

«Гляди: святые буквы в книге налились кровью. Еще никогда в мире не бывало такого грешника!»

Н. В. Гоголь, «Страшная месть»

ДРЕВНИЕ ГРЕКИ понимали под некромантией гадание при посредстве мертвецов, но в средние века столь щекотливым занятиям был придан гораздо более широкий смысл. «Рыцарь застыдился и попытался заставить его взять все, либо часть, но так как он старался напрасно, а некромант на третий день убрал свой сад и желал удалиться, он напутствовал его божьим именем и, погасив в сердце любовные вожделения к даме, остался при честной к ней привязанности», — говорит Джованни Бок-каччо в «Декамероне». У Бок-каччо nigromante, сотворивший среди зимы благоухающий сад, — прежде всего могущественный волшебник, причем не чуждый великодушия. Редкий астролог, а уж тем более алхимик не испробовал себя на сомнительном поприще «Черного Искусства». И немудрено. Дабы не только прожить, но зачастую и выжить, герметическим мастерам постоянно приходилось демонстрировать свою теургическую мощь. Фарфор и порох, родившиеся в алхимических действах, были уделом избранных, остальным оставались мошеннические проделки с золотом да наводящие ужас манипуляции с расчлененными трупами.

Именно к числу подобных алхимиков-некромантов, добывающих свой нелегкий хлеб с помощью шарлатанских трюков, принадлежал итальянец Франческо Прелати, хваставший своим домашним, ручным, можно ске зать, демоном по кличке Барон. Он был современнике героев «Декамерона», но в от личие от nigromante, к котором обратился, дабы завоевать сердце прекрасной Дианоры, месси Ансальдо, особым благородство не отличался. Ради денег о мог пойти не только на обмаь но и на более тяжкие преступления. Этого человека и приютил в замке Тиффож маршал Франции Жиль де Лаваль барон де Ре. Приютил на свою беду и в назидание потомству, ибо, как совершенно справедливо тмечено у М. А. Орлова, «во псей истории магического шарлатанства трудно указать более интересную главу, как признание самого Жиля Ре и его главного пособника».

'Гот, кого прозвали впоследствии Синей бородой, не убивал своих жен. У него была лишь одна мерная подруга жизни, которую он нежно любил, хотя и не упускал случая прижать где-нибудь в укромном углу молоденькую крестьянку. Красавец барон действительно носил бороду, причем большую и золотисто-русую, которую домашний цирюльник бережно расчесывал но утрам черепаховым гребнем. Судьба ничем не обделила Жиля де Ре. Его родовитые предки Краоны и Монморанси оставили ему славнейший во Франции герб и тучные нивы, расположенные в самых плодородных, изобилующих дичью и славящихся сиоими виноградниками частях Претани. Потеряв в одиннадцатилетнем возрасте отца, он оказался на попечении слабодушного, во всем ему потакавшего деда и зажил вольготной жизнью. Выпестованный лучшими учителями, молодой сеньор изумил древние языки, разбирался и искусствах, умел наслаждаться юнкой беседой, изысканными мствами, благородными упражнениями в соколиной охоте и фехтовании. Знал толк в лошадях, добром вине и старинном оружии. Страстный биб-миофил, он тратил баснословные суммы на приобретение редких книг, которые тут же переплетались в дорогие шагреневые переплеты, украшенные фамильным крестом на золотом поле. Славный герб и необыкновенно славный юноша-книгочей, которого ожидал маршальский жезл.