Трон Люцифера - [8]

Пока же, прощаясь ненадолго с туманным Альбионом, бегло перелистаем страницы газет, лишь слегка задержав внимание на заголовках и «лицах»: «Эзотерические церемонии они называют «Черным Искусством», «Можно ли убить человека колдовством?», «Возможно ли это в Британии семидесятых годов?», «Жертвы современного колдовства»…

Газеты не лгут: есть жертвы, есть трупы и есть мрачные колдовские церемонии. Но за живописанием всех этих типично средневековых ужасов, всего этого шизофренического бреда как-то утекает в песок главное: ножевые и огнестрельные раны наносят все-таки не духи, не вызванные таинственными заклинаниями демоны, а совершенно конкретные и юридически подсудные лица, которых отправляют впоследствии либо за решетку, либо в психиатрическую больницу. И это настораживает. Когда речь заходит об уголовном преступлении, то в центре все-таки должен находиться преступник и обстоятельства — подчеркиваю, а не антураж преступления, каким бы экзотическим он ни был. Иначе утрачиваются элементарные правовые критерии и на очевидную мерзость набрасывается эдакий потусторонний флер. Это всегда на руку потенциальным убийцам. Ведь если действовал сам дьявол во плоти, то можно ли хоть что-нибудь спрашивать с его прислужников, слепых орудий адского провидения? В том же, что общество хотят уверить в реальности темных сил, сомневаться, к сожалению, не приходится. Приглашенный в Англию «эксперт» черной магии, «консультант» (вспомнил, как отрекомендовался на Патриарших прудах мессир Воланд!), наделенный дипломами и академическими званиями, некто Рассел Робине, со всей определенностью заявил в «Дейли миррор»: «Конечно, мы считаем волшебство реальностью».

Что ж, как ни прискорбно, но в известной степени он прав. Колдовские шоу, радения, празднества и многомиллионный оккультный бизнес были и остаются одной из составных частей капиталистической действительности. Ныне эта «первая», ибо все же предшествовала продажной журналистике, древнейшая профессия переживает очередной бум.

Небезынтересно отметить в этой связи, что если древнейшее в Европе английское колдовство, черпающее вдохновение в друидизме, вынуждено прибегать к авторитету заокеанских консультантов, то американские маги вовсю апеллируют к британским коллегам.

Рыцарские игры

Я горестной тоски полна

О рыцаре, что был моим,

И весть о том, как он любим,

Пусть сохраняют времена.

Графиня де Диа (XII в.)

ИСТОРИЯ — это не только прошлое, но и наш сегодняшний день. Отжившие свой век идеи и предрассудки крайне неохотно уходят в небытие, и, пока существует мистика, они будут упорно бороться за свое место под луной. А вместе с ними и институты, казалось бы полностью потерявшие под ногами почву, напрочь утратившие не только перспективу, но и смысл своего существования. Мне пришлось убедиться в этом воочию в Риме — Вечном городе, где оставили свой немеркнущий след чуть ли не все эпохи и где неприкаянные тени седой, пережившей себя старины никак не желают уйти на покой, бередя воображение, мучая память мелькающих поколений. Я жил неподалеку от центра, в небольшой уютной гостинице «Светлая месса», и каждое утро, сверившись с планом города, отправлялся бродить по легендарным улицам, неподвластным круговороту светил. Нет, туристическая эйфория не кружила мне голову и глянцевитые, пылающие отражениями Солнца камни Старой Аппиевой дороги не ослепляли глаз. Я замечал помпезные строения начала века, завитушки рококо, разноцветные надписи на камнях и на стенах. Фломастер явно не уважал старины. Пятная обсосанный веками каррарский мрамор, лозунги различных партий перекрывались свастиками, непристойными рисунками, признаниями кому-то в любви, символами спортивных клубов. Одно это могло вернуть на грешную землю и напомнить о дате в календаре. В Непале и Индии я видел ступы, воздвигнутые в III веке до нашей эры. Обряды в святилищах, расположенных вокруг этих внушительных колоколо-образных сооружений, символизировавших изначальную пустоту Вселенной, не претерпели существенных перемен за долгие эти века. Шафрановые сангхати монахов и разноцветные сари прихожанок тоже остались такими же, как и в эпоху Мауриев. Там бессмысленно было бы говорить о возврате средневековья или еще более древних времен. Нечему было возвращаться. Религия никуда не уходила. И в этом смысле не было принципиальной разницы между праздником чудесного рождения принца Сиддхартхи, справляемым в храме Сваямбунатха, и рождественской мессой в церкви Марии Маджоре. Вечным стражем гордых теней высилась каменная резная арка императора Константина, через которую двигался непрерывный транспортный поток. Но Ватикан с его швейцарской гвардией, чьи средневековые головные уборы словно были взяты у карточных валетов, как и замок Сант-Анджело и грандиозный собор святого Петра, где служил кардинал в раздвоенной, усыпанной самоцветами митре, — они были частью современного мира. У меня и мыслей не возникало усомниться в необратимости летейских вод. Недаром же известный астрофизик Эддингтон столь образно упомянул, причем в серьезном научном труде, о «стреле времени»! Она вечно летит из прошлого в будущее и не может вернуться назад, несмотря даже на вероятную кривизну четырехмерного континуума Вселенной.