Трон императора: История Четвертого крестового похода - [12]

— Не трогать его! — прогремел снизу сердитый голос Грегора. Я глянул вниз, проклиная все на свете. Грегор держал старика Ричарда за ухо и выглядел взбешенным. — Спустите его вниз и передайте на попечение Отто, если эти два крестьянина не способны с ним справиться.

— Простите, хозяин, — пролепетал Ричард.

— А я тут при чем? — протестующе заорал Отто. — Мне надо съездить на весельной лодке к Лилиане, посмотреть, удобно ли она устроилась.

— Уверен, Лилиана мирится с теми же неудобствами, что и мы, — сказал Грегор. Отпустив Ричарда, он направился к Отто, но лишь для того, чтобы дать знак баркасу, что болтался внизу возле корабля. — Мне необходимо найти Бонифация до захода солнца. Ты — на вахте.

5

И такой праздник они закатили той ночью, что было светло, как днем.

Робер де Клари.

Хроника Четвертого крестового похода

Итак, в этот вечер моим стражником стал Отто. У юноши в голове было только одно — война. Он замучил меня до тошноты, объясняя разницу между правилами корректной войны (когда не позволялись грабежи, мародерство и выкуп пленных), обычной войны (в которой можно и грабить, и мародерствовать, и требовать выкуп за пленных, но нельзя трогать гражданских) и его любимым типом войны, существовавшим до этой последней кампании только в воображении: беспощадной войны, или войны беспредельной.

— Как раз она мне знакома, — устало промолвил я.

К этому времени погрузка и обустройство кораблей закончились, трюмы наполнились бочонками с галетами, сушеным сыром, сушеными бобами и горохом, соленой рыбой (на праздничные дни), луком, маслом, вином и пресной водой. Солнце над лагуной начало опускаться. Судя по всему, нас всех загонят пораньше спать в тесные вонючие клетушки «Иннокентия». Вряд ли найдется хоть один узел, завязанный человеческой рукой, который мне не удалось бы развязать. Поэтому я пребывал в абсолютной уверенности, что смогу удрать. Но все мои стремления к мести поутихли от унижения: я не заслуживал достойного ухода. Теперь мне гораздо больше подходила бесславная, непримечательная смерть. Еще до полуночи выскользну на палубу, отыщу нож и упаду на него, чтобы покончить со всем этим.

Меня здорово огорчило, что устраиваться на ночь никто не собирался. У Энрико Дандоло, слепого восьмидесятилетнего старца, венецианского дожа, были на наш счет другие планы. Знаток тонкой дипломатии, он уговорил нескольких богатых венецианцев пригласить кое-кого из пилигримов (как называли себя крестоносцы) провести последний вечер в городе, у них в гостях. Этот шаг должен был доказать, что у венецианцев не было злого умысла, когда они на полгода задержали отправку кораблей, а заодно внушить рыцарям мысль, что неплохо было бы вернуться в Венецию и здесь потратить добычу, которую они наверняка раздобудут в следующем году.

Один из богатейших горожан, аристократ и делец (в Венеции эти два понятия взаимно не исключали друг друга), был ветераном императорского крестового похода в Святую землю, что состоялся пять лет назад. Он предложил угостить небольшую группу рыцарей Бонифация, включая Грегора (причем особо подчеркнул, что ему нравятся германцы), и поделиться с ними своим опытом, прежде чем они отправятся на поиски собственных приключений. Грегор был не прочь попировать, прежде чем провести несколько недель в корабельной тесноте, но не знал, что делать со мной. Оруженосцам он не доверял, понимая, что им меня не удержать, а Отто наотрез отказался подчиниться приказу остаться на корабле и охранять пленника.

— Я слышал, какие пирушки закатывает этот Барцицца, — сказал Отто. — И тоже хочу пойти.

Я чуть не взвизгнул от такого совпадения. Сразу по приезде в Венецию мне понадобился местный житель, знакомый с расположением иностранного лагеря. Под теплым мелким сентябрьским дождиком я прочесывал Риальто вдоль и поперек. А потом, два дня назад, болтаясь без дела возле недавно отстроенной колокольни, набрел на Барциццу, главного торговца сушеной рыбой. Он оказался общительным, но почти уморительно глупым человеком. Я назвался придворным музыкантом французского короля, и Барцицца сразу в это поверил, хотя видок у меня был, как у дикаря. Он решил, что мы должны стать друзьями, дабы в дальнейшем с моей помощью он мог представиться моим покровителям во Франции, чьего общества он скоро будет достоин. Прежде чем сообщить, что на Сан-Николо нет никаких англичан, он провел меня по своему дому-палаццо на Большом канале. Поэтому теперь я держал в голове четкий план первого этажа с главным вестибюлем. Удрать оттуда будет легче, чем с корабля, к тому же по дороге я смогу стянуть с кухни острый нож.

— Возьми меня с собой как своего слугу, — предложил я Грегору.

Он подозрительно на меня посмотрел, а я поднял руки вверх, словно сдаваясь. Тогда Грегор и Отто переглянулись.

— Отвечать за него будешь ты, — предостерегающе сказал Грегор.

Отто пожал плечами.

— Я справлюсь. Если только не лишать меня ужина.

Нас доставили на изящной просмоленной гондоле с «Иннокентия» к мраморным воротам дома Барциццы, украшенным изображениями листвы и пальм.

Увидев меня, хозяин так и просиял.

— О, мой любимый вагант!