Трон фараона - [12]

— Благословен, сто раз благословен великий Нил! — пела заклинательница. — Ты, жизнь дающий родной стране, ты, оплодотворяющий землю, веселящий взор пастуха, земледельца, воина, жреца. Ты счастлив, Нил: твои струи несут к трону юного фараона!..

Меренра сидел близко от заклинательницы и внимал ее песне.

VII. Волшебница Нефер

Отблеск кроткой луны заливал долину Нила, окаймленную каменистыми грядами гор, украшенную здесь и там кудрявыми рощами пальм, руинами покинутых храмов, поселками рыбаков и каменотесов, мирно спавших в этот час ночи. А барка, везшая молодого фараона к царственному Мемфису, медленно двигалась вниз по течению, подгоняемая то робкими порывами дувшего с юга ветра, то ударами весел гребцов, подпевавших в такт ударам весел заунывными, монотонными голосами. Но их песня не мешала песне сидевшей на корме заклинательницы Нефер, а только оттеняла ее, словно гребцы изображали хор, на фоне голосов которого дивный, полный страсти, тоски и грез о счастье звенел, и дрожал, и рыдал, и пел, ликуя, голос заклинательницы-чародейки.

Подняв к посветлевшему небу очи, полные огня, девушка пела древние саги, рожденные в недрах знойной Африки сказания о великих богах, покровителях Египта, о древних владыках страны, гордых фараонах, потомках бога солнца Ра, пела о кровавых сечах, победах, о таинственных призрачных городах, похороненных тысячелетия назад под песчаным пологом пустыни. И вдруг оборвался ее голос.

— О чем ты думаешь, господин мой? — спросила она взволнованно, касаясь нежной холодной рукой руки задумавшегося Меренра.

Тот очнулся от навеянных песней чаровницы грез.

— О чем? О… о твоих песнях.

— Неправда! — резко отшатнулась Нефер . — Неправда, неправда! Ложь осквернила уста твои, сын Осириса!

—Почему ты называешь меня сыном Осириса? — не отвечая прямо на высказанное обвинение, задал вопрос Меренра.

— Потому что ты потомок Осириса! Потому что в твоих жилах течет кровь владык Египта! — ответила волшебница.

— Кто сказал тебе это?

— Кто? Волны Нила, священной реки. Разве ты не слышишь, как ласкаясь к бортам барки, они шепчут: «Привет, привет тебе, грядущий! Привет фараону!» А ветер шептал, что ты идешь на смертный бой из-за трона. Я только подслушала этот шепот. Ибо я — заклинательница, и я слышу, что говорят волны и что шепчет ветер цветам. А потом — посмотри на звезды! Когда ты займешь трон твоих предков, там, в царственном Мемфисе, и когда ты наденешь на себя двойную корону, к тебе придет, перед тобой склонится верховный жрец и развернет перед тобой полуистлевшие от времени древние папирусы и пергаменты, на которых начертаны таинственные знаки. И поведет тебя в глубь могил, где спят вечным сном те, кто принес в некогда необитаемый, пустынный Египет из таинственной страны Хинд, нашей общей родины, колыбели человечества, данные им предвечными богами Ур знания о путях, по которым движутся звезды, о законах, которым повинуется все живущее на земле и на небе. И тогда ты, фараон, сам научишься читать по звездам то, что могу читать я, и как по развернутому папирусу, покрытому иероглифами, может читать волю царя любой скриба, любой вассальный князь.

— Но ты… Но откуда ты знаешь эти тайны? — нерешительно спросил юноша.

— Из поколения в поколение переходит знание чудес мира! — серьезным голосом ответила Нефер. — Их знали мои предки, их знала моя мать, и она передала это знание мне.

— А кто ты? Откуда? Где впервые увидели твои глаза свет солнца?

— Тебе интересно это? — оживилась Нефер. — Слушай же, о повелитель! Я родилась там, на юге, далеко-далеко.

Она махнула прекрасной рукой, показывая в ту сторону, где легкий туман стлался над ложем Нила.

— В стране чудес, в стране загадок, в далекой, о, бесконечно далекой Нубии. Там с гор сбегают могучие потоки, неся покорно дань владыке Нилу. Там стоят дремучие, непроходимые леса, где скитаются стада животных, уцелевших только в одном уголке мира. Там возникают и рушатся могучие царства. И часто льется кровь, и земля покрывается пеплом от пожаров. Я помню — там, на берегах лазурного потока, стояли храмы, стояли в рощах дворцы. Прекрасная женщина с лучезарными глазами укачивала меня, держа в своих объятиях. И проходили мимо закованные в золотые латы воины, салютуя острыми мечами перед моей колыбелью. И когда мать вала меня, держа за руку, в гордый храм, толпы горожан осыпали путь мой душистыми цветами, били барабаны и гремели литавры, и кричал народ: «Дорогу дочери царя!»

— Итак, ты из царского рода? — встрепенулся Меренра.

— А потом, — не отвечая, продолжала чародейка, — на нашу страну напали воины Египта. Лилась кровь. Падали трупы. Горели города… И вот я вижу тело моей матери. Ее сердце пронзил меч убийцы. Вижу труп моего отца: он, чтобы не сдаваться врагу, бросился в пламя пожара, охватившего наш дворец, и погиб там. Я вижу себя: меня вели, опутав цепями, как рабыню. В Египет. В Мемфис!

— Кто убил твою мать?

— Пепи. Фараон Египта! Тот, кого я ненавижу, кому я поклялась отомстить и кому отомщу! — с дикой энергией воскликнула девушка, и мрачным огнем блеснули ее глаза. — Пепи! Тот самый Пепи, узурпатор, который погубил твоего отца! — продолжала она, пристально глядя в лицо Меренра.