Троллейбус без номеров - [58]

– Люди вообще склонны придавать разным вещам огромное значение, – сказала Саша. – Может, если б они не охали и ахали над чужими картинами и не думали о том, новый телефон какой марки им купить, а делали бы что-то свое и настоящее, у нас не было бы столько экономистов и менеджеров по продажам, а были только художники-художники-художники.

– Тогда это был бы плохой мир, – улыбнулся Владлен. – В детстве я читал книгу про профессии, и там говорилось «все профессии нужны, все профессии важны». И тут так же. Самое важное для творческого человека – это его зрители. Если их не будет, то кому мы будем показывать свои картины? Кто будет искать скрытый смысл и рассказывать всем о моем творчестве? Если каждый будет сидеть на собственной выставке и ждать, откуда возьмется аудитория? В мире, в настоящем мире, все отлично продумано, за исключением, может быть, пары моментов. Никто не оценил мой перформанс смерти, например. Стилизацию под пляску святого Витта. Я бы отдал все на свете за то, чтобы люди стали чуть меньше совать нос в чужие дела и чуть больше интересоваться искусством. Хочешь чаю, кстати?

– Я? – сбитая с толку Саша кивнула. – Хочу, наверное.

Владлен щелкнул пальцами, и с чердака приплыл самый настоящий чайник с чаем. Развернулся и налил горячего, отменного, пахнущего травами чаю в прилетевшие откуда-то с шестнадцатого этажа чашки. Влад стоял словно дирижер, управляющий своим неведомым, волшебным оркестром. С закрыв глаза, он махал руками, разливая чай в чашки, и заставляя чайник перекувырнуться в воздухе. Саша смотрела на него во все глаза, обещая себе, что когда-нибудь сможет сделать так же. Обязательно.

– Но ведь если люди суют нос в твои дела, это значит, что они за тебя беспокоятся. Значит им не плевать на то, где ты и что с тобой происходит, разве не так? Я думаю, что самое страшное – это когда о тебе вообще никто никогда не тревожится. Ты понимаешь, что абсолютно никому не нужен и что с тобой может случиться все, что угодно: и никто об этом пожалеет, никто не предостережет, не даст тебе дельного совета.

– Может быть, – серьезно ответил Влад. Саше всегда нравилось в нем, что он говорил с ней предельно серьезно, иногда забывая что ей всего тринадцать и она не может понять некоторые вещи. – А еще бывает, что людям плевать на то, что ты на самом деле чувствуешь. Им важно, чтобы происходящее было не правильно, а по закону: по их собственному закону. Им чихать, что, например, для тебя сны – это отдушина, верно? Но их волнует сколько ты спишь и почему. И чтобы непременно ты всегда была веселая и счастливая, улыбалась по команде, раз – два!

Наверное, Владлен был прав. Маме Саша никогда бы не рассказала про сны, ведь, кажется, мать ставила своей целью сделать так, чтобы Саше никогда не было хорошо. Зачем иначе она оставила ее в этой идиотской школе, зачем постоянно говорила эти мерзкие вещи, зачем давила – так, что у Саши на глазах вечно появлялись слезы? Если бы она узнала о том, как Саше хорошо, наверняка упрятала бы ее в психическую больницу и на всю жизнь. А, может, поила бы кофе так часто, чтобы Саша никогда больше не смогла видеть снов и умерла бы дней через двенадцать – или сколько там человек может продержаться без сна?

– Поверь мне, есть огромная разница между заботой и желанием совать нос в чужие дела. Моя мама, например, никогда этой разницы не замечала. Все это… – Влад поморщился от неприятных воспоминаний. – «Влад, ты кушал?» «А что ты кушал?» «А ты сегодня идешь на пары?» «Влад, не уезжай, куда ты денешься? Позвони мне сегодня вечером.» «Шапку надел? Чтобы непременно надел свитер, когда пойдешь на открытие выставки.» – Фу, черт возьми. Одно и то же постоянно.

– Зато ей совершенно точно не плевать. Моя мама, когда я ей сказала, что меня травят в школе, посоветовала перестать быть нюней и бить кулаком в лицо. А потом сама же и ругала меня за то, что ее вызвали к директору, когда я подралась с одноклассницей.

– Наверное, она думает, что сбегать – стыдно, – ответил Влад. – Что если ты сбегаешь от того, что тебе не нравится, то ты – трус. Мне кажется, это неправильно. Понимаешь, лучше вовремя сбежать и потом жить спокойно, чем выдержать все это, пройти через огонь, воду и медные трубы, закалиться – а потом просыпаться от того, что тебе приснился кошмар. Проще уйти, чем потом жалеть об этом всю жизнь. Я думаю, так.

– А моя мама думает по-другому. Я нашла очень хорошую школу, давно, классе в пятом, наверное. В Марьиной роще. Позвонила туда, спросила, можно ли мне перевестись – там были такие добрые преподаватели. Говорили, что знают меня, ведь я стала одним из самых активных читателей в Москве, и что такую девочку непременно возьмут. А мама отказалась. Сказала, что сбегать туда, где тебя никто не ждет – это трусость. И одноклассники эти еще…

– Ну и наплюй ты на этих идиотов! – Влад рассмеялся. – Кому нужны их жалкие потуги сделать пресную постную жизнь чуть интереснее, если ты путешествуешь по снам? Я бы на твоем месте разыскал их кошмары в Библиотеке и устроил им прекрасную киноночь. Чтобы у них потом тряслись поджилки от одного твоего имени. Это, правда, туристская фишка, но тем не менее. Я бы сделал именно так.