Тролль - [22]

Я подыгрывал ей. Я знал, что игра в любовь, в поиск принца на белом коне, давно уже стала для Марины самоцелью, единственным смыслом жизни, и пользовался этим. Аккуратно подводил её к мысли о том, что я и есть этот самый принц, изящно вторгшийся на белом пластиковом скакуне компьютерной клавиатуры в её построенную на нереализованных фантазиях виртуальную реальность. Марина верила мне. Точнее, она верила тем иллюзиям, которые питала, и которые я в ней усердно лелеял.

Я решил сделать свой троллинг шедевром и только потому согласился встретиться с Мариной. Мне хотелось дать ей, наконец, принца, чтобы слагаемая ею сказка обрела завершённость, и лишь затем вернуть её с небес на землю, из сказки в реальность. Показать, что никаких принцев не существует, а есть лишь она – Марина, самовлюблённая и самоуверенная самка, которая для строительства своего счастья не сделала ровным счётом ничего. Ведь не воспринимать же все эти романтические вздохи в социальных сетях всерьёз…

Мы встретились где-то полтора месяца назад, сходили в кино, посидели в кафе. Марина делала мне недвусмысленные намеки, но я их игнорировал. Я был принцем, а она —обычной свинаркой, и я всячески ей на это намекал. Впрочем, Марина так прочно засела в собственноручно построенном мифе, что вряд ли понимала эти намеки.

Тем проще мне было потом. На град посыпавшихся после нашей встречи признаний в любви, тошнотворных сентиментальностей и прочей романтической чуши я ответил холодным отрезвляющим монологом, расставившим все точки над i.

Я объяснил ей, что она – просто толстая ленивая сука, предпочитающая просиживать часами в социальных сетях, вместо того, чтобы банально заняться собой. Что она – информационный паразит, загрязняющий Сеть своими околоромантическими извержениями, паразитирующий на самом понятии любви. Что для того чтобы получить принца хотя бы на хромом осле (о белом коне я молчу), надо всерьёз копаться в себе, болезненно менять своё нутро, а не идти на поводу у слабостей и заблуждений. Я написал ей, что она мне противна. И распрощался с ней. Аривидерчи, сказал я.

Самый верный способ заиметь врагов – всегда говорить людям правду о них. Наверняка Марина тотчас же возненавидела меня. Но кто же знал, что всё так обернется? Что эта дрянь вместо того чтобы внять голосу разума (от лица которого в данном случае вещал я) предпочтёт свести счёты с жизнью. И кто-то (хотел бы я знать – кто) воспользуется этим в своих грязных целях.

Кладбище тонет в вечерней тьме, я крадусь по нему словно вор. Сегодняшняя оттепель растопила снег, и под ногами хлюпают вода и грязь. Мрачные надгробия смотрят вслед, их суровые взгляды не предвещают мне ничего хорошего.

Я ориентируюсь по тем данным и фотографиям, что прислал мне Аноним, да по табличкам с указателями, которые иногда попадаются на кладбище. Ботинки тонут в грязи, я начинаю проклинать себя за то, что вообще сорвался сюда в такой час. Скорее бы уже развязка этого дешевого триллера…

И вот она – могила. Свежий холмик с пахнущим сосной крестом, венки и чёрные траурные ленты. Овальная фотография с Марининым улыбающимся лицом, искусственные цветы…

Значит, всё так и есть, Аноним не соврал – она действительно мертва. Ну что ж…

Мне не жалко Марину. Даже здесь, у её последней обители, когда между нами лежат два метра холодного сырого песка.

Очень часто люди пытаются видеть в тебе себя. В силу собственных внутренних противоречий, с которыми им не справиться в одиночку, они ищут в тебе единомышленника. Но ты – не они. Ты не можешь дать им свободу от собственных иллюзий. Только правду. Которая не всегда понравится им. Но так хотя бы будет честно.

Однако правда иногда может и убить – об этом-то я и позабыл. Крушение сказки оборачивается тем, что под её руинами погибает и сам сказочник. И тогда твоя правда становится лишь ещё одной уликой против тебя, красивым пассажем в обвинительной речи прокурора. Такие дела.

Я опускаюсь на корточки, достаю сигарету, закуриваю. Все люди играют в игры, и для некоторых конец игры становится концом всего. Кажется, моя игра тоже окончена. Теперь я на удочке неизвестного мне недоброжелателя. Интересно, что он от меня хочет? И дорого ли будет стоить его молчание?

Сейчас я не боюсь. Нужно выяснить цели Анонима. Я уверен, что с любым благоразумным человеком можно договориться. Всё имеет свою цену. Жизнь и смерть – тоже. Надо услышать его предложение.

Пепел падает на песок, серое мешается с жёлтым. По крайней мере, я жив, чего не скажешь о Марине. Она-то уж точно больше не выйдет в Сеть. Хотя лучше бы ей этого никогда и не делать…

Не испытываю никакого пиетета перед смертью. Смерть отвратительна сама по себе. В ней нет ничего прекрасного, как бы не романтизировали её юные натуры или художники-радикалы, следуя мысли философов эпохи Просвещения и поэтов девятнадцатого века. Не бывает смертей красивых или ужасных. Смерть бывает только чужая и своя собственная, окончательная и бесповоротная.

Марина не поставит больше ни одного «лайка» и не сделает ни одного «репоста» в социальных сетях, не опубликует фотографий с котиками и вомбатами, не напишет в статусе пафосных фраз о любви. Марина мертва.