Троица. Охотники на ведьм - [25]

Каждый шаг давался ему с трудом. Он слышал чьи-то голоса прямо внутри себя, в своей голове, даже в своем животе. Ноздри горели от жгучего невидимого пламени.

— Что вы сделали со мной?!

Одна из проституток, та, которая напала сзади, засмеялась глубоким утробным смехом. Даймонд оглянулся на нее и увидел, что ее кожа покрывается бородавками и волдырями, становясь темной и морщинистой. Ведьма поднялась на ноги и направилась к охотнику, осклабившись клыкастой пастью и издав неестественный, скорее звериный, чем человеческий рык, от которого у Даймонда на мгновение заложило уши. Ощерив лезвие ножа, она подготовилась к прыжку.

«Малефика!» — успел подумать Даймонд удивленно.

Ведьма бросилась на него, занося нож для нового удара. Даймонд стоял к ней вполоборота. Он хотел увернуться, поднять руки для защиты, но не смог сделать ни того, ни другого. Нож вонзился в его дублет и все же добрался до плоти. Ведьма целилась в сердце, но острие застряло где-то промеж ребер.

— Ты прикончила его? — закричал Мюллер откуда-то из глубины кровати. Его голос звучал потусторонне, точно из преисподней.

Даймонд собрался. Приложив неимоверное усилие, он поднял руку с арбалетом и нажал на спусковой рычаг, ориентируясь на голос адвоката.

Арбалет издал щелчок, выпуская стрелу из паза.

Послышался звук полета свистящей стрелы, резко наткнувшейся на живую преграду. Сразу за этим последовал звонкий крик боли.

— Тебе конец! — повторил Даймонд и из последних сил ринулся к окну, за которым появлялись и тут же исчезали вспышки молний.

Один шаг.

Второй.

Третий.

Это было подобно бегу сквозь воду, но Даймонд все же достиг цели и бросился всем весом на оконную раму с закрытыми ставнями. Раздался треск выбитой рамы и звон бьющегося стекла. Цепляясь за последние остатки своего сознания, охотник почувствовал, как летит в кажущийся бездонным мрак дождливой ночи.

Его тело глухо ударилось о землю, выпав с высоты второго этажа. Даймонд лежал, уткнувшись лицом в грязь и слушая звуки бесов, горланящих песни внутри его черепа. Тупая боль в левой стороне спины, куда угодил нож, усиливалась с каждым ударом сердца. Именно она оживила его гаснущий разум. Даймонд ощущал холодную сталь. Повернув голову, он разглядел рукоять ножа, которая так и осталась торчать из его спины. Голоса бесов стали понемногу стихать, а жжение в ноздрях и вовсе прекратилось, но тело сковало от тяжелой, тянущей боли.

Когда Даймонд окончательно пришел в себя, ливень прекратился, оставив после себя лишь слабую морось и лужи грязной воды. Со второго этажа борделя, по которому носились стражники, доносился шум и чьи-то напуганные крики. Тяжело дыша, охотник поднялся на ноги и зашагал по скользкой грязи. Через несколько шагов он услышал какой-то непонятный шипящий звук.

— Даймонд из Каринтии? — приятный мужской голос, говорящий с акцентом, прозвучал откуда-то сбоку.

Даймонд застыл на месте и обернулся. Неизвестный прятался между молодыми деревьями, растущими под окнами борделя. Шипение не прекращалось.

— Отведай свинца, охотник!

Прогремел грохот выстрелившего ружья. Даймонд успел разглядеть пламя и почувствовал, как правое плечо обожгло от сильного удара, вновь повалившего его с ног. В голове загудело. На теле не осталось ни единого места, куда бы ни отдавалась сильнейшая боль. Однако охотник осознал, что еще может мыслить четко. Теперь он понял, что за шипение услышал перед выстрелом — это был горящий фитиль ружья.

Чувства охотника обострились, он ясно ощутил запах порохового дыма. Боль, пленившая члены, постепенно затупилась, почти исчезнув на какое-то время. Инстинкты самосохранения заработали в полную силу.

Он резким рывком поднялся из грязи, краем уха услышав удивленный возглас напавшего на него незнакомца. Сжав зубы, охотник с прытью, несвойственной человеку, получившему столько ранений, побежал прочь, теряясь в густой темноте ночи.

Глава IV

Каринтия, Австрия, два года тому назад.

Когда Даймонд пришел в себя, солнце стояло высоко в небе, отражаясь от жесткого выпавшего за ночь снега бесконечным количеством режущих по глазам искр. Мороз больно колол огрубевшую кожу лица и рук, холод сталью пронзал до глубины костей и, казалось, окутывал собой крепкое тело молодого мужчины, лежавшего в сугробе под тяжелой тушей погибшего коня.

Даймонд подвигал руками в промерзших кольчужных перчатках, поспешил поскорее избавиться от них, дабы совсем не лишиться пальцев, и со стоном постарался вылезти из-под тугого конского бока, пережавшего ему обе ноги. Из левого плеча торчало черное древко вражеской стрелы, но боли и крови не было. Стальной наплечник лопнул, не выдержав попадания, но острый наконечник стрелы так и не добрался до цели, вонзившись в кожаный поддоспешник солдата.

Даймонд поднялся на локтях и огляделся. Это было кладбище. Он лежал посреди массивных монолитов с высеченными на них именами усопших. Трупы других воинов лежали здесь же, под деревьями, совсем неподалеку от места, где его выбили из седла. Снег припорошил их тела, утыканные стрелами или нанизанные на копья. Они покоились в разных позах. Кто-то так и остался стоять на одном колене, безжизненно склонив голову, скрытую забралом шлема, и ухватившись за древко копья, торчащего из живота. Другие были беспорядочно разбросаны по всему кладбищу. Стая воронья уже приступила к пиршеству, стараясь пробиться тяжелыми клювами в щели между лат павших.