Троица. Будь больше самого себя - [14]

В нашей клинике ему представляли пациентов, а он пытался объяснить их состояния, основываясь на своей теории «высшей нервной деятельности».

Результатом этой грандиозной работы стала простая и изящная схема, определяющая два ключевых психологических типа, с которыми мы действительно имеем дело в своей психотерапевтической практике:

• шизоиды (которых Иван Петрович ещё называл «мыслительным типом»)

• и истерики (которых он также назвал «художественным типом»).

И в том, и в другом случае наблюдается, как считал Иван Петрович, своего рода рассогласование в работе корковых отделов головного мозга и его подкорковых структур – таламуса, гипоталамуса, среднего мозга и т. д.

Причём, у «мыслителей» верх берёт кора, а у «художников» – подкорка.

«Мыслители» словно бы оторваны от действительности, им куда комфортнее пребывать в своих размышлениях. Они ведут себя так, словно бы мир вокруг них может остановиться и подождать, пока они что-нибудь придумают, решат, сообразят, сделают какое-то умозаключение и т. д.

Но мир, как известно, ждать никого не будет. И если бы в дикой природе какое-то животное выкинуло подобный фокус, то его бы быстро превратили в завтрак, обед или ужин.

Так что инстинкт самосохранения у представителей этого психологического типа словно бы спит, им как будто бы наплевать на возможные опасности. А точнее говоря, они их просто не замечают.

Это не значит, что «мыслители» не тревожатся и не переживают. Ещё как тревожатся! Вопрос – из-за чего?

Как правило, они создают в своей голове какую-то интеллектуальную конструкцию чрезвычайной сложности и ужасно нервничают по её поводу. То есть, не из-за того, что вокруг них масса реальных рисков, а по надуманным поводам. Реальные же угрозы не вызывают в «мыслителях» отклика, они им будто бы и неведомы вовсе.

По этой причине другие люди часто абсолютно не понимают, в чём причина переживаний человека с таким вот странным типом психической организации: он, на их взгляд, психует там, где «всё хорошо», «на ровном месте», а там, где реально «всё плохо», «страшно» и «опасно», – он спокоен как танк, по зитивен и видел всех в гробу в белых атласных тапках.

С «художниками» дело обстоит иначе, но не наоборот. По И. П. Павлову, у представителей этого психологического типа над рассудочной корой доминируют весьма эмоциональные подкорковые структуры.

В этих отделах мозга базируются наши истинные желания, наши страсти, чувства, переживания. Но, из-за рассогласованности коры и подкорки, «художники» этого буйства своих страстей зачастую даже не осознают.

Это тоже по-своему удивительно: чувства охватывают человека, но он думает не о них, а думает прямо ими – своими страстями и переживаниями.

Представьте себе это на очень простом примере. Допустим, женщина хочет, чтобы мужчина проявил в чём-то инициативу. Но это лишь её внутреннее ощущение, которое она не вполне осознаёт. Если же она его осознает и скажет своему кавалеру – мол, давай-давай, друг, пора действовать! – то инициатива окажется уже на её стороне, и весь план её подкорки пойдёт прахом.

Мужчины часто подобные сигналы не считывают и с удивлением для себя «вдруг» натыкаются на обиду и раздражение. Причём, эта обида возникает у женщины тоже как бы сама собой – в обход рассудка. Понимает ли женщина, что сама поставила своего мужчину в сложную ситуацию, и что он, по большому счёту, ни в чём не виноват?

Теоретически – да, понимает. Но её подкорке этого никогда не объяснишь, потому что сама она сейчас думает этим чувством – обидой и разочарованием. Подкорка чего-то хотела, но в осознанную стратегию (при помощи коры) это желание у женщины не превратилось, а дальше – или повезло (мужчина чудесным образом сам догадался, что от него ждут), или извините.

Так что, спору нет – женщина в такой ситуации действует подчас очень «художественно», но нельзя назвать подобную тактику эффективной.

И в этой своеобразной невнятности – вся суть нашего полового инстинкта, состоящего из причудливой вязи сложных, противоречивых ощущений – и хочется, и колется, и мама не велит (подкорка и хочет, и тревожится, а кора с её сознательными установками не позволяет, дополнительные проблемы накручивает).

«Мыслитель» в такой ситуации действовал бы, конечно, иначе: он бы всё продумал, создал бы все необходимые инструкции и чётко бы выдал их партнёру. Мол, я всё понял – делай так-то и так-то.

Но проблема «мыслителя» в другом – он настолько увязает в своих рассуждениях, что порою совершенно не слышит собственные желания (подкорку).

Он начинает их как бы придумывать умом, а в результате постоянно мажет мимо цели, ощущая странную чувственную неудовлетворённость.

Итак, Иван Петрович Павлов предложил нам модель из двух типов, основанную на самых передовых нейрофизиологических открытиях своего времени – весьма, надо признать, рабочую, эффективную и адекватную модель (о чём я могу с уверенностью говорить, ссылаясь уже на свой психотерапевтический опыт).

Однако же исследования великого физиолога никогда не учитывали социальное поведение животных, а это, согласитесь, важная часть нашей жизни.

Именно данный пробел и был потом с лихвой восполнен учёными-этологами – Конрадом Лоренцем, Николасом Тинбергеном, Франсуа де Ваалем и многими-многими другими выдающимися исследователями поведения животных.