Трое в снегу - [3]
— Ну и Шульце! У него даже нет адреса. Проживает «до востребования»!
— Проживает «до востребования»? — спросила фрау Кункель. — Разве это можно?
— Нельзя, — ответил Иоганн. — А почему, собственно, вы не приняли участие в конкурсе? Вам наверняка присудили бы приз.
— Вы это серьезно?
— Вас послали бы на две недельки в Альпы. А вы бы вывихнули там ногу — остались бы подольше… — Он с наслаждением зажмурился.
— До чего же вы противный человек, — сказала экономка. — Ради вас я даже мизинца не сломаю.
— Как новая служанка? — спросил Иоганн. Фрау Кункель поднялась.
— Она у нас не состарится. А почему у этой персоны такое имя — Изольда?
— Ее мать обожала Рихарда Вагнера, — сообщил Иоганн.
— Что? — воскликнула экономка. — Эта Изольда к тому же незаконнорожденная?
— Ничуть. Мать была замужем.
— За Рихардом Вагнером?
— Да нет.
— Почему же он тогда захотел, чтобы ребенка назвали Изольдой? Какое ему было дело?
— Рихард Вагнер понятия не имел об этой истории. Мать Изольды так захотела.
— А отец согласился?
— Разумеется. Он тоже любил Вагнера.
Фрау Кункель сжала пухлые кулачки.
— Я многое могу стерпеть, — сказала она глухо. — Но это уж слишком!
Глава вторая
Господин Шульце и господин Тоблер
Шел снег. У почтового отделения на Литценбургер-штрассе остановился большой шикарный лимузин.
Двое мальчишек, обстреливавших снежками фонарный столб, прервали свое изнурительное занятие.
— Двенадцать цилиндров, не меньше, — сказал старший.
— Мощная телега, — заметил младший.
Подойдя к машине, они застыли перед ней, словно перед древнегреческой скульптурой.
Отороченный мехом господин, который вылез из импозантного автомобиля, был похож на преуспевающего приват-доцента, регулярно занимающегося спортом.
— Я на минутку, Брандес, — сказал он шоферу. Войдя в помещение, он направился к окошку «Почта до востребования».
У окошка стоял какой-то юноша. Почтовый служащий вручил ему письмецо в розовом конверте. Юноша засиял, покраснел, решил было снять шляпу, но передумал и стремительно исчез.
Господин в меховом пальто и служащий с улыбкой переглянулись.
— Да, были и мы рысаками, — сказал господин. Служащий кивнул:
— А теперь превратились в старых ослов. Я, во всяком случае.
Господин засмеялся.
— Не делаю исключения для себя.
— Вы еще совсем не старый, — сказал служащий.
— Но уже тако-ой осел! — весело сказал господин. — Кстати, нет ли письма для Эдуарда Шульце?
Поискав, служащий протянул в окошко толстый конверт. Господин Шульце поблагодарил, сунул конверт в карман пальто, весело кивнул и вышел на улицу.
Мальчишки все еще стояли у машины и с пристрастием допрашивали шофера. Тот уже вспотел. Они поинтересовались, женат ли он.
— Тогда у меня было бы на руке обручальное кольцо, — наставительно сказал шофер.
Мальчишки рассмеялись.
— Ладно разыгрывать-то, — сказал старший.
— Вы нас за дураков не считайте, — сказал младший с упреком. — Мой отец тоже прячет его в жилетном кармашке.
Увидев вышедшего на улицу хозяина, шофер проворно вылез из машины и распахнул перед ним дверцу.
— От этих сорванцов можно в больницу угодить, — смущенно сказал Брандес.
Господин Шульце оглядел мальчуганов.
— Хотите прокатиться? Кружочек? Те молча кивнули.
— Тогда живо в машину!
Оба юркнули на заднее сиденье.
— Вот идет Артур! — сказал старший, когда они отъехали. Младший постучал в стекло. Оба с гордым видом помахали приятелю. Артур, остановившись, обалдело посмотрел им вслед и помахал рукой лишь после того, как машина повернула за угол.
— Сколько километров уже прошла ваша машина? — спросил младший.
— Не имею понятия, — ответил господин Шульце.
— Разве она не ваша? — спросил старший.
— Моя.
— Имеет машину и не знает, сколько она пробежала! — сказал старший, покачивая головой.
— Вот это да, — заметил младший.
Господин Шульце спросил шофера через стеклянную перегородку:
— Брандес, какой у нас пробег?
— Шестьдесят тысяч триста пятьдесят километров!
— А выглядит как новенькая, — сказал с видом знатока младший. — Когда вырасту, куплю себе точно такую.
— Ты никогда не вырастешь, — сказал старший. — И вообще ты больше не растешь.
— Я буду таким же высоким, как мой дядя Готхольд. Он в дверь не пролезает.
— Еще чего! Ты останешься карликом.
— Тихо! — сказал господин Шульце. — Брандес, остановитесь-ка!
Он направился с мальчиками в кондитерскую и предложил им выбрать сладости. Младший взял марципановую крошку, а старший — малиновые леденцы.
Себе господин Шульце купил лакричных конфет. Продавщица поморщила носик.
Затем Брандес отвез компанию обратно на Литцен-бургерштрассе. Мальчуганы поблагодарили за все, вылезли из машины и низко поклонились.
— Вы тут часто бываете? — спросил старший.
— А то мы будем ждать вас каждый день, — сказал младший.
— Этого еще не хватало, — пробурчал шофер и дал газу.
Мальчики долго смотрели вслед. Потом занялись сладостями.
— Хороший дядька, — сказал младший, — но в машинах он ничего не смыслит.
Обед понравился. Изольда, новая служанка, убрала со стола, не удостоив фрау Кункель даже взглядом. Камердинер Иоганн принес сигары и дал хозяину огня, Фройляйн Хильда, дочь Тоблера, поставила на стол кофейные чашечки. Экономка и камердинер решили удалиться. У двери Иоганн спросил:
Можно ли снова поженить родителей, которые развелись лет десять назад, разделили детей и живут в разных городах? Сестры-близнецы Луиза и Лотта познакомились на каникулах, поняли, что у них одни и те же мама и папа и, возвращаясь домой, поменялись местами — тут-то и начались их приключения, смешные и грустные — уж очень девчонкам хотелось, чтобы и родители, и они сами всегда были вместе. Книга называется «Двойная Лоттхен», по ней был поставлен фильм, который пользовался большим успехом и назывался «Проделки близнецов».
В книгу включены лучшие повести известного немецкого писателя-антифашиста Эриха Кестнера (1899–1974): «Когда я был маленьким», «Эмиль и сыщики», «Эмиль и трое близнецов», «Мальчик из спичечной коробки».Эрих Кестнер. Повести. Издательство «Правда». Москва. 1985.Перевод с немецкого Лилианы Лунгиной.
Эрих Кестнер (1899–1974), немецкий писатель, удостоенный в 1960 году высшей международной награды в области детской литературы — медали Ханса Кристиана Андерсена.В книгу кроме повести, давшей название сборнику, вошли: «Мальчик из спичечной коробки», «Эмиль и сыщики», «Кнопка и Антон», «Двойная Лоттхен», «Когда я был маленьким». Главное качество прозы Кестнера для детей — добрая улыбка. Он был уверен, что доброта необходима ребенку, что она — тоже активное оружие. Повести Кестнера полны оптимизма, веры в человека, в торжество справедливости.Эрих Кестнер.
В книгу включены лучшие повести известного немецкого писателя-антифашиста Эриха Кестнера (1899–1974): «Когда я был маленьким», «Эмиль и сыщики», «Эмиль и трое близнецов», «Мальчик из спичечной коробки».Автобиографическая повесть «Когда я был маленьким» — подлинный шедевр немецкой литературы. Мир ребенка раскрывается в книге с удивительной деликатностью. Повесть переносит читателя в начало века, не смотря на непростые испытания, выпавшие на долю маленького героя, детство, как ему и положено, предстает «золотой порой», полной любви и радужных надежд.
Шестьсот лет назад бродил по всей Германии один клоун и, куда бы ни попадал, всюду учинял такие безобразия, что у людей просто глаза на лоб вылезали. Этого клоуна звали Тиль Уленшпигель. Единственное, что он умел хорошо делать, кроме как вытворять свои проделки, так это плясать на канате. Но у него не было никакой охоты выступать в цирке или на ярмарке.Он не любил, чтобы другие над ним смеялись. Наоборот, он сам любил посмеяться над другими. Историй, рассказанных в народе об Уленшпигеле и записанных в старых книгах, великое множество.
Эрих Кестнер (1899–1974), немецкий писатель, удостоенный в 1960 году высшей международной награды в области детской литературы — медали Ханса Кристиана Андерсена.В книгу включены лучшие повести Эриха Кестнера «Когда я был маленьким», «Эмиль и сыщики», «Эмиль и трое близнецов», «Мальчик из спичечной коробки».Эрих Кестнер. Повести. Издательство «Правда». Москва. 1985.Перевод с немецкого Лилианы Лунгиной.
"Характеры, или Нравы нынешнего века" Жана де Лабрюйера - это собрание эпиграмм, размышлений и портретов. В этой работе Лабрюйер попытался изобразить общественные нравы своего века. В предисловии к своим "Характерам" автор признался, что цель книги - обратить внимание на недостатки общества, "сделанные с натуры", с целью их исправления. Язык его произведения настолько реалистичен в изображении деталей и черт характера, что современники не верили в отвлеченность его характеристик и пытались угадывать в них живых людей.
Трагедия одиночества на вершине власти – «Калигула». Трагедия абсолютного взаимного непонимания – «Недоразумение». Трагедия юношеского максимализма, ставшего основой для анархического террора, – «Праведники». И сложная, изысканная и эффектная трагикомедия «Осадное положение» о приходе чумы в средневековый испанский город. Две пьесы из четырех, вошедших в этот сборник, относятся к наиболее популярным драматическим произведениям Альбера Камю, буквально не сходящим с мировых сцен. Две другие, напротив, известны только преданным читателям и исследователям его творчества.
Антиутопические сказки про Фиту (три из них были написаны в 1917 году, последняя — в 1919) явились своеобразной подготовительной работой к роману «Мы». В них вызревали проблемы будущей антиутопии, формировалась ее стилистика. В сказках про Фиту истоки возникновения тоталитарного государства Замятин отыскивает в русской истории. М. А. Резун.
На равнине от Спалта до Нюрнберга, настало время уборки хмеля. На эту сезонную работу нанимаются разные люди, и вечером, когда все сидят и счесывают душистые шишки хмеля со стеблей в корзины, можно услышать разные истории…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Аббату Куаньяру было не свойственно чувство преклонения. Природа отказала ему в нем, а сам он не сделал ничего, чтобы его приобрести. Он опасался, превознося одних, унизить других, и его всеобъемлющее милосердие одинаково осеняло и смиренных и гордецов, Правда, оно простиралось с большей заботливостью на пострадавших, на жертвы, но и сами палачи казались ему слишком презренными, чтобы внушать к себе ненависть. Он не желал им зла, он только жалел их за то, что в них столько злобы.».