Трое с десятой тысячи - [2]

Ион с гордостью смотрел на Робика. Так почти всегда получалось, стоило лишь людям посторонним, не знавшим обычаев его родины, начать догадываться о том, кто такой Робик.

— Почему же? Вполне может быть, — снисходительно улыбнулся Робик. — Мы никак не можем быть братьями, потому что Ион такой же, как вы, он — человек, правда, родившийся на Сатурне.

— Наш род Согго, — с кажущимся безразличием вставил Ион, — ведёт начало от первых колонистов на Сатурне…

— А я, — продолжал Робик, — человекоподобный робот, новейшая по оформлению модель, сатурнийский робот-хранитель. Разве вы не слышали, что на Сатурне лучшие друзья людей — это мы, их роботы-хранители?

За время этой тирады Робика Алик, проникаясь уважением, украдкой рассматривал улыбающуюся веснушчатую физиономию рыжеватого 15-летнего паренька. Алька, напротив, решительно и откровенно взглянула прямо в зеленоватые глаза Робика.

— Не верю. Глупейшее надувательство.

Ион приподнялся на носках: что ответит Робик? Он даже заволновался. Уже готов был сказать: «Только без фокусов», но Робик опередил его…

Слегка согнув ноги в коленях, он вдруг взвился в воздух огромным, почти десятиметровым прыжком.

— Что?! — ахнула изумлённая Алька, но Робик уже опускался.

В его конструкции был автоматический регулятор тяготения, поэтому Робик сделал своё парение куда более медленным, чем прыжок.

— Здорово! Великолепно! — смеясь, выкрикивал Алик. — Как на лекции о роботах!

Робик приземлился перед Алькой и, склонив голову на левое плечо, внимательно посмотрел в Алькины глаза:

— Теперь ты веришь?

Алька задумалась. Потом лёгким, быстрым движением коснулась его щеки:

— Не очень охотно, милый Робик, — сказала она, — но верю.

Робик кивнул.

— Ты воображала, милая Алька, и у тебя каша в голове, милая Алька, — заметил он изысканно вежливо.

— Откуда ты знаешь? — восторженно завопил Алик.

— Это сразу видно, — ответил Робик невозмутимо.

Алька посмотрела на Робика, улыбнулась и повернулась к Иону.

— К сожалению, Робик и тут прав, — сказала она уверенно, как чело-век, знающий толк в том, что говорит. — Когда я начинаю воображать и зазнаваться, это бывает совершенно несносно.

Алик изобразил на лице весьма сомнительное сочувствие. Сделал он это так комично, что Ион расхохотался.

Зная, как Ион смеётся, вы понимаете, наверно, почему близнецы испуганно уставились на него:

— Что с тобой, Ион? — крикнула Алька.

— Ион Согго изволят смеяться, — пояснил Робик.

Тут уж Ион и рад был бы перестать, но стоило ему взглянуть на удивлённые лица близнецов, как он прямо-таки застонал от хохота.

— Мои родители…

— Видите ли, — помог ему Робик, — его родители характеризуют данные звуки, издаваемые Ионом Согго, как «смех охрипшей кукушки».

— Здорово похоже! — восхитился Алик.

Близнецы засмеялись. И вот тут-то Ион сразу замолчал и уставился на Альку, восторженно слушая, как она смеётся.

— Ну вот, пожалуйста! — фыркнула Алька. — А кто теперь виноват, если не ты сам? Нечего всегда на меня сваливать!

Ну как тут ответить — возразить или согласиться?

Не успел ещё Ион решить этот вопрос, как Робик вдруг назидательно поднял палец:

— Напоминаю, что сейчас самое время завтракать, если вы хотите ещё успеть в Стартовую башню.

— Караул! — сорвался с места Ион. — Летим! — и первым прыгнул на подвижную дорожку, ведущую к обеденной террасе.

Дорожка, словно красная змея, мчалась посреди зелени газона, огибая клумбы с цветами. Небольшая бабочка с голубыми, как Алькины глаза, крылышками затрепетала над Алькиной головой.

— Голубянка красивая, — заметил Робик, — по каталогу — Licaena Bellargus.

— Очень приятно с вами познакомиться, — поклонился голубянке Алик.

Обеденная терраса ждала их неподалёку от ботанического сада. Четыре кресла, три тарелки. Алик, едва увидев тарелки, блаженно застонал. Правда, он ещё пытался оправдываться, заявив, что «тут, на Разведчике, у человека появляется какой-то трансгалактический аппетит», но слова эти звучали весьма неубедительно и невнятно, ибо рот у Алика спустя минуту уже был набит до отказа.

Но когда Алик на мгновение оторвался от еды и взглянул вокруг, он даже жевать перестал от восторга.

Обеденная терраса находилась в центре лужайки, а над ней с трёх сторон поднимались склоны Зелёного Взгорья. На склонах переливался всеми мыслимыми и немыслимыми красками ботанический сад: пальмы и берёзы, кипарисы и магнолии, сосны и тюльпаны, островки цветов среди континентов деревьев, и у каждого островка свой цвет и рисунок.

Алик восхищённо вздохнул, а Ион благодарно улыбнулся ему. Но тут он увидел выражение лица Альки, и улыбка сползла с его губ. Алька не сидела, а восседала в кресле — совершенно деревянно, очень вежливо и абсолютно равнодушно.

— Ну как? — безнадёжно спросил Ион.

— Неплохой видик, — безразлично ответила она.

— Неплохой видик? — переспросил он, делая ударение на слове «видик».

— Неплохой, — подтвердила она.

— Спокойно, Ион, — шепнул Робик и вежливо пожелал близнецам приятного аппетита.

Гнев Иона испарился почти сразу. Ему теперь было только жаль Альку. С первого дня Ион был в восторге от Зелёного Взгорья. Ничего похожего не было на его родине. Насколько суровее, бесцветнее она выглядела! Правда, леса и сады на Сатурне были раз в сто больше, но там всегда было полно народу. И хоть глушители делали всё возможное, чтобы поддержать тишину и покой, но об одиночестве в лесах Сатурна нечего было и мечтать — слишком ощущалась перенаселённость городов и посёлков. Только тут, на Разведчике, Ион узнал радость одинокого восхищения необыкновенной красотой природы.