Трое против Колдовского мира - [15]

Она смерила его долгим взглядом.

— Ты не понимаешь… — сказала она спокойно и даже как-то назидательно. — Пусть они покажут, на что способны. Пусть выложатся сполна. Лучше сразиться с ними сейчас, а не тогда, когда они соберутся с силами, а мы выдохнемся. Я бросаю им вызов!

Конечно, в её словах был смысл. Но мне показалось, что Кимок всё-таки находит поведение сестры неоправданно дерзким, и я призадумался над этим. «А вдруг сестра, освободившись от заточения, настолько опьянела от свободы, что слегка тронулась умом?..» — подумал я.

Она резко обернулась, сосредоточив на мне свой взгляд.

— Нет, Кайлан, я не опьянела от свободы, как пьянеют с бутылки вина салкарские моряки, вернувшись из дальнего плавания, — сказала она. — Поверь, я хорошо знаю тех, с которыми так долго жила под одной крышей. Мы не справились бы с нашими ночными приключениями, если бы Владычицы не израсходовали силы, двигая горы. И пока силы не вернулись к ним, я готова противостоять самому худшему, на что они теперь способны.

Она тихо запела и, бросив уздечку, начала выводить руками какие-то знаки; как ни странно, но конь стоял под ней, будто вкопанный. Слова, произносимые ею нараспев, были очень древними, и в некоторых из них я узнавал корни наших слов, но в большинстве они были чужими.

И хотя они казались чужими, я угадывал их сокровенный смысл. Её пение вызвало во мне чувство, которое я не раз испытывал, поджидая врага в засаде или пробираясь скрытно по его земле. Мне был знаком этот пробегающий по спине холодок от предчувствия предстоящей схватки. Но если раньше я отвечал на это чувство какими-то своими действиями, то сейчас вынужден был ждать неизвестно чего, и это казалось мукой.

Каттея бросала вызов колдуньям — противопоставляла себя их совокупной силе, подобно тому, как противопоставила иллюзорному пожару пламя истинное. Неужели ей удастся одолеть Мудрейших? Я был готов к тому, что вот-вот начнёт рушиться мир…

Но откликом на её заклинания было не содрогание тверди и не страшные видения. Владычицы откликнулись волной лютой злобы, действующей на разум подобно неведомой силе и сокрушающей его.

— Кайлан! Кимок! — прозвучало у меня в голове.

Превозмогая отупение, я откликнулся на зов сестры и мы вновь составляли теперь одно целое, триедино противостояли воле многих. Нападать мы не могли, нам оставалось только защищаться, выдерживать натиск злых сил.

Я утратил ощущение себя, перестал быть Кайланом Трегартом, превратясь из человека в бестелесную сущность, и непосредственно воспринимал мысли сестры и брата.

— Успокойся, — внушала мне Каттея.

Я подчинился ей — и чуть не оказался раздавленным силой, которой мы сопротивлялись.

— Будьте едины волей, держитесь, — воззвала она к нам обоим.

Казалось, нам не выстоять; но как борец обманным движением лишает противника равновесия, так и сестра, на миг поддавшись натиску колдовской силы, тут же нанесла ответный удар. Я ощутил ещё несколько всплесков направленной на нас злобы, а затем она схлынула и ушла…

Снова мы узрели друг друга — во плоти.

— Временное затишье, — сказал Кимок.

— Да, это так, — согласилась Каттея, — и не могу сказать, надолго ли.

Уже рассвело, и мы могли бы ехать быстрей, но кони изрядно устали, и мы не решились подгонять их.

Впереди мрачным силуэтом на фоне светлого неба обозначились вершины восточных гор. Они отделяли Эсткарп от неведомой страны. Что нас там ждёт? Что там за ними?

Из манускриптов, которые Кимок изучал в Лормте, следовало, что в давние времена людям на востоке грозила какая-то беда. Не ошибался ли он, полагая, будто по прошествии череды веков эта опасность исчезла? Не случится ли так, что угроза, от которой мы бежим сейчас и которую хорошо себе представляем, обернётся для нас новой бедой, ещё более страшной?

День давно вступил в свои права. Мы ехали, стараясь держаться пустоши и никому не попадаться на глаза. Пока что всё благоприятствовало нам. Здесь было совсем мало поселений, и находились они в отдалении друг от друга. Земли были заброшены и поросли кустарником. По мере продвижения мы всё реже встречали на своём пути признаки присутствия людей.

Впереди всё так же высилась стена гор, и казалось, мы ни на йоту не приблизились к ним. Создавалось впечатление, что они стоят на какой-то гигантской платформе, которая отодвигается и отодвигается от нас. Весь день я ожидал от колдуний новых нападений и уловок. Мне не верилось, что владычицы обессилили и не способны задержать нас, захватить в плен с помощью своих слуг.

Тем не менее, нас не беспокоили. Мы иногда останавливались, чтобы дать передышку коням, да и себе позволяли вздремнуть; однако кто-то из нас всегда оставался на часах. По пути нам не встретилось ничего примечательного, если не считать каких-то любопытных зверьков, которые глазели на нас, выскакивая из-за кочек и кустов. И всё-таки чутьё разведчика подсказывало мне, что нас ждёт засада…

— Понимаешь, — отозвался на мои мысли Кимок, — они, вероятно, не подозревают, что мы надумали податься на восток. А если и подозревают, то, наверное, считают, что мы сами загоняем себя в ловушку, из которой единственный выход — это вернуться назад и оказаться таким образом у них в руках.