Трое из сумы - [33]
Речь и призывы кандидата в депутаты Калугина что-то не вдохновили зал, а мне так во многих своих посылах вообще не пришлись по душе. И вот мы вдвоём, я и ещё один литературный критик, тоже сотрудник Главной редакции художественной литературы Госкомпечати, Леонид Ханбеков, земляк Вампилова и Распутина, приехавший, как многие, из дальних мест покорять столицу, поворачиваем ход собрания таким образом, что оно отказывает кандидату в поддержке. Не успело собрание завершиться, ко мне подскакивает Лариса и выплёскивает мне:
– Когда мы придём к власти, то таких, как ты, мы будем стрелять!
С того дня нам с Ларисой встретиться не довелось больше ни разу. И к власти Лариса и иже с ней, слава богу, не пришли. Но иной раз сознание рисует живописную картину. В дверь дома раздаётся звонок, открываю, а на пороге всё такая же молодая и решительная Лариса в кожаной куртке и с маузером в руке:
– Пройдёмте!
У меня почему-то лишь один вопрос:
– Надолго?
И безжалостный ответ:
– Навсегда!
Не знаю, сохранила ли Баранова-Гонченко тот эпизод в своей памяти. Я, как видите, его помню. В нашей непредсказуемой стране никогда не знаешь, что случится завтра. Впрочем, для моих воспоминаний Лариса мне не интересна. Однако с каким, нет, не настроением, а отношением ко мне покинул тогда зал сам Калугин, мне было не ведомо. Я долгое время считал, что он, конечно же, с той поры числит меня в своих Лариса Баранова-ГонЧенкоесли не врагах, то по крайней мере в недругах. К счастью, я оказался не прав.
Виток третий – шёл уже 2002 год. Я только что закончил свой первый роман с очень длинным названием «Короткая жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Павла Петровича Балашова, российского помещика, ставшего свидетелем и участником исторических событий и решившего письменно запечатлеть их для последующих поколений. Написано им самим» и подумывал отнести его в журнал «Москва». Но там, знал, первым замом Леонида Бородина служит Виктор Калугин. «Бессмысленно даже соваться», – думал я, но ноги всё же понесли в редакцию. Я даже не заглянул в отдел прозы, а сразу отправился к Калугину. Прости, Витя, что долго плохо о тебе думал, – ты встретил меня совершенно нормально. Взял читать рукопись. Прочитав, одобрил.
Так вышло, что вскоре Витя покинул редакцию журнала, перешёл в издательство. Но и уйдя, позвонил своему преемнику, сказал, где лежит рукопись, сказал какие-то добрые слова, и тот, сам не читая, понёс её главному редактору, сославшись на мнение Калугина. Через год роман появился на страницах журнала, а весь год журнал анонсировал его публикацию.
Сегодня Калугина-критика на страницах печати, увы, нет. Есть редактор, есть составитель и автор предисловий (любители поэзии могут вспомнить подготовленные им издания: «Золотой и серебряный век русского романса» и Николай Рубцов «Улетели листья... Стихотворения» в серии «Домашняя библиотека поэзии»). Есть автор публицистических статей на экономические и исторические темы, из которых я читал разве что «Золотую войну» ХХ века», очень далёкую от проблем былинной «троицы»: Ильи Муромца, Добрыни Никитича, Алеши Поповича, но от того не менее захватывающую и грозную. Наверняка ему хочется и чего-то другого, большего, но…
Среди тех, с кем из некогда молодых критиков довелось пересекаться в смутные 90-е годы, оказался и Володя Коробов. Хотя первое знакомство с ним состоялось много раньше. Он был на три года младше меня. Но это именно за его подписью пришло мне в Саратов письмо с отказом напечатать в журнале статью о Тендрякове. А после переезда в Москву он стал одним из первых, с кем меня познакомил Машовец. Почему именно с ним? В 1977 году в нескольких номерах журнала «Смена» я не мог не обратить внимания на публикацию Володи – первую попытку представить более-менее полно творческую биографию Василия Шукшина.
Она показалась мне близкой по… как бы это точнее сказать?.. по тому, какой литературная критика виделась мне. Она была адресована широкому, как принято говорить, массовому читателю, а не только коллегам-критикам и ещё тому прозаику или поэту, о ком критик написал. В ней была толика биографии-жизненной судьбы, толика психологии творчества, немного критического анализа, интересно преподнесённого и понятного даже юному читателю, немного размышлений о человеке и времени, в какое он живёт, и диалектики человеческого и творческого характера. Это был скорее литературный портрет, какие до того я читал у Моруа, а позже у Бориса Зайцева. Я – надеюсь, вы понимаете, – не ставлю начинающего Коробова в один ряд с признанными Моруа и Зайцевым, а говорю лишь о характере подхода и жанровой структуре письма.
О том, что в «шкуре» этого литературного критика «сидит» недурной прозаик, мне стало ясно уже после публикации в 1981 году в «Нашем современнике» его литературно-критической повести «Наваждение» о судьбах детской литературы, которая даже в сокращённом журнальном варианте («Книги выстраивают судьбы». Опыт литературно-критической повести) спровоцировала дискуссию в «Литературной газете» и массу писем-откликов от детских писателей и читателей-родителей. Если не ошибаюсь, повесть Коробова оказалась столь «зажигательной», что издательство, планировавшее её выпуск, отпраздновав труса, так в свет книгу и не выпустило.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.